Он отключил телефон. Надежда на то, что он попрощается с девушкой лично, не оправдалась, но это совершенно его не расстроило. Так или иначе, очень скоро Клара узнает, что произошло.

Ни на улице, ни на шоссе никого не было. На этот раз никаких неожиданных спортсменов на горизонте. Киллиан перелез через перила на самый край и смотрел вниз, на реку. Вода еле двигалась.

Нача мыла посуду на кухне, напевая веселую песенку на испанском. Один из способов не чувствовать себя такой одинокой в чужой стране, вдали от семьи.

У нее было трое детей, и все они остались в Боготе, на попечении ее родной сестры. Конечно, было нелегко расстаться с детишками, но нужно было работать и откладывать деньги, чтобы обеспечить им хорошее образование в будущем. Поэтому она приехала в Штаты и ухаживала за чужими детьми, чьи матери, в свою очередь, были заняты своей собственной работой.

Ее шестое, материнское, чувство не спало. Нача перестала петь и закрыла кран, чтобы прислушаться и понять, в чем дело. Малыш мисс Клары плакал. Она посмотрела в окно, выходящее в сад, но увидела только спину Клары, сидящей на качелях.

Нача вытерла руки и выглянула на улицу:

— Мисс Клара, все в порядке?

Ответа не было. Она вышла на крыльцо. Клара неподвижно сидела на качелях, спиной к ней. Ребенок надрывался откуда-то из сада. Нача подошла ближе:

— Мисс Клара… Мисс Клара, что случилось?

Рыжие волосы Клары пропали из виду, она соскользнула с качелей на траву, потеряв сознание. Железный столик с громким звоном перевернулся, разлетелись осколки стакана. Детский плач внезапно прекратился. Нача побежала.

Дождь усиливался, у Киллиана уже намокли волосы и одежда. Можно было надеть дождевик, но он подумал, что нет смысла прятаться от дождя, когда собираешься умереть.

«Дорогая Клара, — он произносил про себя слова, которые собирался сказать ей по телефону, — могу только представить себе твое лицо, когда ты будешь читать это письмо, в котором рассказывается о нескольких месяцах твоей жизни от имени твоего секретного соседа по квартире, твоего секретного любовника, убийцы человека, которого ты любила… от имени отца твоего ребенка. И я хочу, чтобы ты знала: ты — единственная причина, по которой я жив по сей день».

Он решил произнести все это вслух, будто Клара здесь, рядом с ним.

— Байрон… — когда Киллиан писал текст, он постарался узнать, кто же автор фразы, которая ему так нравилась, — сказал, что воспоминание о счастье — всего лишь воспоминание, но воспоминание о боли — это боль. Я надеюсь, что после того, как ты прочитаешь это письмо до конца, каждый взгляд на нашего ребенка будет напоминать тебе о той боли, которую я тебе причинил. И каждый раз ты будешь переживать эту боль заново…

По шоссе проехала машина. Киллиан увидел, что водитель чуть замедлил ход, увидев человека на краю моста, за перилами, но не остановился и поехал дальше.

Он продолжил свой монолог:

— Думаю, я никому никогда не сделаю больнее, чем тебе, Клара. Никому.

С сердцем, выпрыгивающим из груди, Нача подбежала к садовым качелям. Клара в неестественной позе лежала на газоне, неподвижная, с пустым взглядом. Ребенок снова истерично орал. Целый и невредимый, он так и лежал на подушках качелей.