— Откуда ты знаешь? Ты спрашивала у него?

— Нет, конечно же, нет.

— Так почему бы тебе не спросить? Он там за дверью?

Взгляд Кили, только что затуманенный усталостью и безнадежностью, взметнулся к лицу Николь, желая удостовериться, не обман ли это.

— Он… Дакс…

— За дверью. Он сопровождал «скорую помощь» в больницу, Кили. Он услышал тебя по радио и не покидает больницу с тех пор, как ты здесь. Мне доводилось видеть несущих всяческий бред маньяков, обладающих менее крутым нравом. Он сердито рычал на каждого, кто… Кили, что ты думаешь?.. Вернись в постель!

— Нет! — Кили отбросила покрывало и спустила ноги с кровати. — Я пойду к нему.

— Кили, ради бога, давай я…

— Нет, — решительно заявила она и из последних сил оттолкнула готовые прийти на помощь руки Николь. Она должна прийти к нему сама.

Половину пути до двери она прошла, расставив руки в стороны, чтобы комната не так раскачивалась, но она не намерена была сдаваться. Она должна увидеть Дакса, сказать ему…

Дверь оказалась слишком тяжелой для нее, так что она позволила Николь открыть ее. Босые ноги беззвучно ступали по холодному кафельному полу, когда она вышла и стала осматривать коридор.

Он сидел на стуле, расставив колени и зажав между ними руки, голова склонена. В такой же позе он сидел в тот вечер, когда сообщил ей о своем участии в подкомиссии. Во всем его облике — в опущенных плечах, в спутанных волосах, давно не бритых щеках, помятой одежде — отражалось подавленное настроение. Но никогда он не казался ей столь прекрасным. Он тихо разговаривал с ее родителями, сидевшими на маленьком диванчике рядом с его стулом.

— Дакс.

При звуке ее голоса он резко поднял голову, развернулся и вгляделся в стерильную даль коридора, туда, где стояла она, такая хрупкая и в то же время такая мужественная.

Он нерешительно встал, сделал шаг в ее сторону и споткнулся о журнальный столик, затем быстро пошел к ней, его длинные ноги поспешно сокращали пролегавшее между ними расстояние. Его глаза, всегда казавшиеся ей неотразимыми, выглядели еще более привлекательными от сверкавших в них слез. Он пылко прижал ее к груди, обвив руками, словно намереваясь никогда не отпускать от себя.

Он так крепко сжимал ее в объятиях, что она почти не могла дышать, но с радостью готова была отказаться от возможности дыхания. Ее руки обхватили его.

— Кили, Кили, — повторял он, уткнувшись в ее волосы.

Они ни в малой мере не задумывались о том, какое зрелище собой представляют, стоя так в коридоре, но Николь позаботилась о том, чтобы защитить их. Она положила руки им обоим на плечи и, легонько подталкивая, направила обратно в палату, закрыв за ними дверь. Дакс и Кили, похоже, даже не заметили, что переместились.

Он перебирал ее волосы дрожащими пальцами, взволнованно всматривался в ее лицо, с любовью прикасался к нему.

— Я боялся, что ты умрешь. Я слушал тебя по радио, наслаждался звуками твоего голоса, любил тебя, хотел увидеть тебя. Затем услышал, что мотор заглох. Я слишком часто летал на вертолетах и сразу понял, что должно вот-вот последовать. Сердце мое перестало биться. Мой крик слился с твоим, моя дорогая. Я подумал, что ты погибнешь. О боже. Кили…