Лидка искренне надеялась, что хоть Андрея эти взгляды не коснутся. Она взяла с сына страшную клятву, что НИКТО не узнает о его бирке, о том, что он тоже включен в список. Никто, даже Саша. Сын в конце концов поклялся, и Лидка немного успокоилась, потому что слова своего Андрей никогда еще не нарушал.

…Торжественная часть закончилась, и с эстрады грянул инструментальный ансамбль, гордость школы. Еще в те времена, когда по Лидкиной милости каждого ребенка тянули в музыкальную школу, чтобы определить его способности, а при необходимости и развить их, еще в то время был создан вот этот ансамбль, и даже сейчас, когда «мода на музыку» поутихла и забылась, он продолжал существовать и назывался – Лидка всякий раз краснела – назывался «Лидия»…

Его пытались переименовать уже тысячу раз. Но почему-то получалось, что, переименованный, он проваливал районные смотры самодеятельности и в последний момент снимался с гастролей; с возвращением старого имени возвращалось и везение, и в конце концов, махнув рукой, «Лидию» оставили в покое, тем более что не все уже помнили, почему детский ансамбль назвали не «Солнышком» и не «Ласточкой», а относительно редким женским именем…

Ребята из «Лидии» выросли, закончили лицей в прошлом и позапрошлом годах, но ансамбль до сих пор был жив. И Лидке виделся в этом добрый знак.

Всех пригласили к столам, накрытым в спортзале. И на «родительском», и на «учительском», и на «детском» столах через равные промежутки стояли бутылки шампанского. Лидка вспомнила, как чуть больше двадцати лет назад, на выпускном вечере Максимова, спиртное запрещали под страхом ужасного наказания.

Воспоминание о Максимове пришло и ушло, не задев.

Она отыскала в толпе Беликова, непринужденно опираясь на его руку, прошла к «родительскому» столу. Рядом сразу возникло пустое пространство, а может быть, ей показалось.

Пока Беликов откупоривал бутылку и наливал Лидке вина, она отыскала глазами Андрея; слава Богу, рядом с ним никакой пустоты не наблюдалось. Наоборот, вокруг него прямо-таки толпились ребята, а он, улыбаясь, что-то говорил, и в руке у него был бокал с апельсиновым соком.

– Ну, выпьем, Лида. Поздравляю…

Она чокнулась в Беликовым и выпила, не ощутив вкуса.

«Лидия» отставила инструменты и присоединилась к пирующим. В зале включили магнитофон.

Лидка выпила еще бокал, после третьего что-то мягко ударило ей в затылок – изнутри. Свет в зале стал ярче.

– Ты не презираешь меня, Виталик?

– Нет, – сказал Беликов серьезно.

– И не жалеешь меня?

На этот раз Беликов думал дольше.

– Нет… не жалею. Ты выбрала.

Лидка улыбнулась:

– Спасибо… Я сама себя не жалею. Но, наверное, скоро буду презирать.

Беликов снова помолчал. Шум в зале потихоньку нарастал, где-то за «детским» столом уже пели, и то был не пьяный ор – настоящее многоголосье. Лидка подумала, что они очень музыкальны, эти ребята. И что они пройдут в Ворота… непременно пройдут.

– Подводим итоги, Лида?

Она облизнула терпкие от вина губы.

– А что, пора?

– Не знаю, – отозвался Беликов после новой паузы.

– Я предала науку, – сказала Лидка тихо.