«Но, Андрей, — попыталась я объяснить, — я дала вам не готовый текст, а только сырье для ваших поправок». Но, как и прежде, вослед негодованию никакой конкретной работы не последовало. Я была в некотором недоумении. Для такой, так называемой «совместной» деятельности, мне можно было спокойно оставаться в Амстердаме…
И тут появилась…
Лиса Алиса без кота Базилио
Лариса сообщила, что в Сан-Григорио едет из Берлина Бер-тончини, чтобы уточнить для своего немецкого издательства иллюстративный ряд будущей книги. «Издательство ей полностью оплачивает всю дорогу. Хотя сюда она едет собственно только на один день, так как потом направляется через Рим в Тоскану. Ведь ее бывший муж и отец ее дочери итальянец. Поэтому у нее итальянская фамилия. В Риме она останавливается в квартире своей бывшей свекрови, которая сейчас в отъезде. А в Тоскане ей достался дом ее бывшего супруга. Но сейчас она так влюблена в Натана Федоровского! Ну, бешеный роман!»
Это меня не слишком волновало, но я обрадовалась, что смогу еще раз и уже в присутствии Андрея, наконец, завершить наши договорные дела. Лишь бы не пропустить ее, хотя Андрей сразу сказал, что мы встретимся втроем…
Но, почти не задержавшись в Сан-Григорио, мадам Кристиана Бертончини появилась в нашем монастыре собственной персоной. Тарковский не был расположен работать с ней немедленно и попросил ее задержаться до завтра. Так что вечерком, на закате, мы присели с ней в той же беседочке и начали длинный разговор, затянувшийся затем дня на три-четыре. Главным образом мы выслушивали романы Бертончини со всей знаментой мужской половиной русской эмиграции. Заговаривая много раз о Федоровском, Кристиана после каждой рюмки все более мечтательно вздыхала, доверительно сообщая нам, что она «переживает с Натаном общую горча-ковскую грусть — ах, Боже мой! — так ему свойственную»…
Но когда на фоне романтических воспоминаний я попыталась вклиниться с проблемой договора, то Бертончини снова пристыдила меня теми же словами: «Оля, ты так онемечилась! Ты все время говоришь о деньгах». И мне не оставалось ничего другого, как устыдиться, замарав прозой жизни, романтику высокой любви и сладостно-горьких чувств.
Но Тарковский не торопился общаться с госпожой Бер-тончини, так что наши совместные посиделки как с Ларисой, так и без нее, затягивались снова и снова. Кристиана была уже сильно раздражена: «Странно все-таки. Ведь я ехала на один день. Даже смены белья не взяла или лишней кофточки при такой-то жаре…» На что я ей отвечала: «Ну, вот, теперь можешь себе представить, что такое работать с Тарковским. Если не съемки, то все зависит от его настроения. Я вот, как видишь, сижу за машинкой все время и тоже рассчитывала здесь с ним по поводу книжки побольше пообщаться, но, увы, он не настроен»…
«Да. Это ваши русские капризы», — резюмировала Бер-тончини.
В разговоре я мельком заметила, что к сожалению не могу показать своему мужу Рим, так как за один день автобусом с детьми не обернуться. На что Кристиана гостеприимно предложила нам поехать вместе с ней в Рим на такси, так как оно все равно оплачивается издательством, а там, дескать, мы переночуем в квартире ее свекрови. А утром она поедет в свою Тоскану, а мы, посмотрев хоть немного Рим, вернемся в Сан-Григорио. Я была счастлива и безмерно ей благодарна.