Продавец магазина деликатно прокашлялся, проходя мимо, и Ривер резко отпрянул.

– Черт, – задыхаясь, выдохнул он, его губы покраснели, волосы были в полном беспорядке. Он впился в меня пристальным взглядом, раздраженным и в то же время разгоряченным. Затем наклонился, чтобы поднять книгу с пола, швырнул ее на маленький столик и бросился к выходу.

Я пригладил помятую одежду и последовал за ним через боковую дверь, которая вела на мощенную булыжником улицу.

– Я не хотел этого делать, – заявил он. – Я здесь не поэтому.

– Твой член сказал мне обратное, – заметил я и вздрогнул от его убийственного взгляда. – Прости. Ничего не могу с собой поделать.

– Как и я, в этом и проблема. Не могу тебя отпустить. И не хочу. Но, господи… – Он замер, его взгляд стал жестким. – Я не могу целоваться с тобой, когда ты только прошлой ночью трахался с кем-то другим.

Я опустил руки, и стыд охватил меня с яростью лесного пожара. Солнце начинало садиться, отбрасывая тени на мощеные улицы.

– Кто он? – тихо спросил Ривер.

– Ты действительно хочешь поговорить о нем?

– Да, хочу.

– Никто. Хороший парень, – поправился я. – Но это ненадолго. Как и с другими.

– Другими.

– Да, другими. Многими другими. Потому что такова моя жизнь. – Мои слова сильно задели Ривера, и я возненавидел себя еще больше.

Он одарил меня злым взглядом, а затем коротко рассмеялся.

– Боже, какой же я гребаный идиот. Я подумал, что ты во мне нуждаешься. Что твоя посылка что-то значила. Но нет, ничего не изменилось. За исключением того, что ты живешь здесь на полную, а я как чертов монах каждую ночь дрочу, представляя тебя.

Я втянул носом воздух, его правда поразила меня так же сильно, как его моя.

– У тебя никого? – Я стиснул зубы. – Я никогда не просил тебя хранить мне верность. Никогда…

– Никогда ни о чем меня не просил и никогда не попросишь. Да, я помню твою маленькую мантру.

Я уставился на него в ответ, отчаянно желая заключить в объятия.

– Чего ты хочешь? Зачем ты здесь? Чтобы забрать меня с собой?

– Почему нет? Чем ты тут занимаешься, кроме как напиваешься до беспамятства и трахаешь все, что движется?

– Ты говоришь так, будто это плохо.

Ривер потер лицо.

– Господи… Холден.

– А что мне остается делать, Ривер? – выпалил я. – Вернуться с тобой и делать что? Там я буду такой же ходячей проблемой, как и здесь.

– Тебе можно помочь. Ты можешь попробовать еще раз.

– Ага, а пока я буду постоянно косячить, оступаясь и падая, что будешь делать ты? Спасать меня, одновременно заботясь о своих отце и сестре и поддерживая работу автомастерской. Как гребаный Атлас, несущий всех нас на своей спине. Но что насчет тебя?

– А что насчет меня?

– Ты продолжаешь заниматься старой доброй херней. Откладываешь все свои желания и чувства на потом. Это когда-нибудь сыграло тебе на пользу?

– По крайней мере, я хоть что-то делаю. По крайней мере, пытаюсь.

«Он тебя уделал», – произнес голос в голове, подозрительно похожий на Беатрис. Или мисс Уоткинс с португальским акцентом.

Мы смотрели друг на друга еще несколько мгновений, а затем я опустился на кованую железную скамейку у стены книжного магазина, чувствуя смертельную усталость. Усталость от застаревшей боли, которая все не оставляла меня в покое. Я устал скучать по нему.