Она смотрит на пульт и думает: Только деревья и, может быть, несколько животных. Легкое землетрясение или пожар. Ничего непоправимого. Потом она убирает пульт в шкаф. У нее горят щеки и почему-то болит живот. Значит ли это, что кнопка сработала?

Следующим утром Гвенди просыпается с температурой. Она не идет в школу и почти целый день спит. Выходит из комнаты только под вечер, чувствуя себя свеженькой и отдохнувшей. В гостиной родители сидят в гробовом молчании, смотрят новости. По выражению их лиц Гвенди понимает: что-то случилось. Она садится на диван рядом с мамой и в ужасе смотрит на Чарлза Гибсона, передающего новости из Гайаны – далекой страны, о существовании которой Гвенди узнала буквально вчера. Человек по имени Джим Джонс, основатель какой-то религиозной секты, совершил самоубийство и приказал девятистам с лишним членам общины последовать его примеру.

На экране сменяют друг друга зернистые фотографии. Тела, разложенные рядами. Густые джунгли на заднем плане. Пары в любовных объятиях. Матери, прижимающие младенцев к бездыханной груди. Так много детей. Искаженные агонией лица. Повсюду копошатся мухи. По словам Чарлза Гибсона, медсестры впрыскивали яд детям в рот, а потом выпивали отраву сами.

Не говоря ни слова, Гвенди возвращается в свою комнату, надевает кроссовки и спортивную куртку. Сначала она собирается пробежаться по Лестнице самоубийц, но решает, что лучше не надо: вдруг не совладает с порывом броситься вниз? Вместо этого она совершает большую трехмильную пробежку вокруг района, ее ноги выбивают стаккато по холодной мостовой, свежий осенний воздух румянит ей щеки. Это я виновата, думает Гвенди. Перед глазами стоит картинка: тучи мух вьются над мертвыми младенцами. Я не хотела, чтобы так получилось, но вот как все обернулось. Это я виновата.

– Ты посмотрела прямо на меня, – говорит Оливия. Ее голос звучит спокойно, но глаза горят яростью. – Как ты могла меня не увидеть?

– Я тебя не видела, честное слово.

Они сидят в комнате Гвенди, слушают новый альбом Билли Джоэла и якобы готовятся к контрольной по английскому. Теперь уже ясно, что у Оливии очередная ЗАСАДА, как она это называет. В последнее время у нее сплошная ЗАСАДА.

– Как-то не верится.

Гвенди смотрит на нее во все глаза.

– Ты говоришь, что я вру?! С чего бы вдруг я прошла мимо, даже не поздоровавшись?

Оливия передергивает плечами и поджимает губы.

– Я не знаю. Может быть, ты не хотела, чтобы твои новые крутые друзья видели, как ты общаешься с простыми смертными вроде меня.

– Что за бред? Ты моя лучшая подруга, Оливия. Все это знают.

Оливия издает невеселый смешок.

– Лучшая подруга? Когда мы в последний раз виделись на выходных? Я не говорю про вечер пятницы и субботы, когда у тебя вечно свидания, вечеринки, костры. Я говорю про выходные вообще.

– Да, я была занята, – отвечает Гвенди, пряча взгляд. Она знает, что Оливия права, но, с другой стороны, вовсе не обязательно так остро реагировать. – Извини.

– И тебе даже не нравятся все эти парни. Бобби Кроуфорд приглашает тебя на свидание, а ты хихикаешь, крутишь локон на пальце и говоришь: «Почему бы и нет?» – хотя даже не помнишь, как его зовут, и тебе на него наплевать.