Губы Дарлин снова расползлись в улыбке, которая тут же согнала облачка сожаления с ее лица. Я тоже хотела бы так уметь.

– Его воспитал дедушка, – пояснила она, пока мы шли по направлению к лестнице. – Тот всегда учил его поступать правильно.

– А как же ограбление?

Дарлин вздохнула.

– Это большая ошибка, за которую он никогда себя не простит.

Она покачала головой.

– У него был только дедушка. Больше никого. И больших денег у них не водилось. А от отчаяния можно решиться на любое безумие.

Я кивнула и проглотила комок, внезапно образовавшийся в горле.

– Да, я могу это понять.

– Он пишет письма миссис Джей. Ну, жене того человека.

Она махнула рукой.

– Ладно, пусть он сам расскажет тебе эту историю. Если у тебя получится его разговорить.

Она помахала пальцем перед моим носом.

– Но что бы он тебе ни сказал, он хороший человек. Это у него в крови, и одна ошибка ничего не меняет.

Я улыбнулась. Мне было приятно, что о Бекетте говорят такие вещи.

Потому что я его совсем не знаю, и при этом мне каждую ночь приходится спать в метре от него. Других причин нет.

Дождь прекратился, но небо оставалось серым, как грифель, а тротуары серебрились лужами. Город обступал меня со всех сторон и возвышался над моей головой. Я вдруг поняла, что рада компании Дарлин. Сейчас она была для меня не только проводником, но еще и другом. Она мне нравилась. Мы как-то сразу подошли друг другу, хотя она казалась полной моей противоположностью. А еще она производила впечатление человека, который не станет обижаться, если я не захочу разговаривать на какую-то тему. Мои соседки в Вегасе реагировали на это так, словно я утаивала информацию им назло. У меня было ощущение, что Дарлин на их месте пожала бы плечами, улыбнулась и продолжила общаться как ни в чем не бывало.

Я взяла ее под руку.

– Ну что, приступим?

– Ага, – сказала она, сверкая улыбкой до ушей. – Погнали!

Я рассказала ей о своем графическом романе, пока мы ехали в метро на Манхэттен. Мы держались за перекладину, качаясь из стороны в сторону. Хотя час пик уже прошел, вагон был забит пассажирами, укутанными в темные зимние пальто. Большую часть стены покрывали граффити, напоминавшие чернильные тату.

– Значит, сначала поедем за штуками для рисования? – спросила она. – Я знаю магазинчик в Сохо, который точно тебе понравится!

– Сначала работа, – сказала я. – Буду чувствовать себя некомфортно, если потрачу кучу денег на художественные принадлежности, пока у меня нет источника дохода.

– Ну да, ручками и бумагой сыт не будешь, – согласилась Дарлин.

– Мне нужна работа, но ручка с бумагой нужны не меньше, – сказала я. – Если я сегодня вечером не начну работать над книгой, то начну… Не знаю, переживать. Маяться.

– Как наркоман без дозы?

Увидев на моем лице растерянное выражение, Дарлин рассмеялась.

– Господи, Зэл, все в порядке. Я просто имела в виду, что понимаю, что ты имеешь в виду.

Она повернулась лицом к проходу и оперлась щекой о руку, которой держалась за перила.

– До того, как перейти на Темную сторону, я была танцовщицей, – сказала она. – И, кстати, неплохой! В те дни, когда я не могла танцевать, мне хотелось из кожи выпрыгнуть. Но в хорошем смысле. Не так, как с наркотой.