Впрочем, расслабляться он был не приучен и даже в режиме релаксации пробыл под струями нелимитированной воды всего пару минут.

Через три он уже сидел в банном халате перед ТВ-боксом и смотрел новости, а рядом на диване лежали две трофейные «девятки». В магазине одной было пять патронов, а у другой – целых двенадцать.

Наверняка Спот заметил, что у Брейна появились стволы, однако обстановка не располагала к тому, чтобы требовать разоружения.

Между тем, вопреки анонсам и обещаниям, во втором выпуске новостей перестрелка в центре города выглядела как-то бледно.

Никто не был заинтересован в раскручивании скандала, поэтому усилия адвокатов обеих сторон и продажных полицейских сделали свое дело. В следующей новостной программе о перестрелке даже не упоминалось, и все внимание прессы переключилось на праздник домашней синтетической выпечки в Зедейвице – промышленном районе города.

Под вечер появился Чаки. Брейн открыл ему, и гость, не поздоровавшись, прошел в комнату и сел на стул возле окна. Удивленный его странным поведением, Брейн запер дверь и, вернувшись в комнату, сел напротив.

– Что случилось? – спросил он.

– Томас, я механофил, – упавшим голосом произнес Чаки и уставился в окно, в наполняющийся сумерками заросший двор.

– Что за механофил? Ты о чем вообще?

– Вторая стадия личностного разрушения, Томас, – все в тех же мрачных интонациях сообщил Чаки. – Механофилия.

– Что за слова, приятель? Ты где их нахватался?

– Был у знатного лепилы по шизикам.

– А! У психиатра, что ли?

– У психокорректора. У него контора в центре, вычурная хата, баба на записи за триста сакверов в час. Одним словом – лепила в полном порядке.

– И чего ты к нему поперся?

– Накатило что-то. С Фиби ничего не ясно, Спот приезжал – гадом ядовитым смотрел. Похоже, Резак меня уволит через Спота.

– С чего вдруг?

– Да с чего угодно. У нас тут не профсоюз, объяснений не положено, просто вывозят за город, вот и вся увольнительная.

Брейн вздохнул. Возможно, у Чаки и были какие-то основания впадать в отчаяние и депрессию, однако Брейну об этих внутренних кадровых течениях в коллективе Резака ничего известно не было.

Чтобы сменить тему, он спросил:

– Ты слышал о перестрелке в центре города?

– Слышал? – переспросил Чаки и, повернувшись к Брейну, усмехнулся. – Да я видел весь этот запал – от начала до конца. Еще когда ты с Крысенком в кафе что-то перетирал, а потом эти стронги на тебя надвинулись с шокерами.

– А где ты был в этот момент?

– Тебя искал. Мне Шурай наколку дал, дескать, иду по улице, вижу – Темный Томаса к центру повез. Ну, я сразу решил, что вы где-то на площади, ну и поехал, а тут такое закрутилось. И Спот вдруг нарисовался, и, похоже, весьма кстати.

– Вы Споту новое погоняло придумали?

– Оно у него всегда было.

– Ты еще одно погоняло интересное назвал… Этого, который перетирал со мной.

– Крысенок?

– Да. Кто он такой?

– Работает на Гризмара, есть тут такой воротила.

– Вроде Резака?

– Нет, у Резака чисто криминальная порода, а Гризмар – упакованный со всех сторон.

– Поясни.

– Ну, он и в криминале, он и деловой – на биржах играет, он и политиков смазывает, и даже засылает бабло куда-то наверх.