Той же ночью я спокойно распивал коньяк и катал шары в бильярдной своего дома, когда услышал чужие мужские голоса и отчего-то писклявый говор Аньки, торопливо семенящей в сторону бильярдной. Какого хрена, раздраженно подумал я. Знает же, что я терпеть не могу, когда она нарушает моё уединение, особенно в последнее время. Я любил находиться здесь один, задёргивал жалюзи и плотные шторы, гасил почти все светильники и в приятном полумраке комнате распивал спиртное, загоняя шары в лузы. В дверь настойчиво постучали. Один раз, а потом ещё. Плевать. Отхлебнул коньяк, поворачиваясь к двери спиной. Хочет видеть "любимого" муженька - пусть дожидается своего часа, а следом раздался оглушительный грохот и треск дерева - дверь просто выбили пинком, и в комнату спокойно вошли двое мужчин внушительной комплекции. Встали по обе стороны двери, пропуская вперёд перепуганную Аньку, которую вёл под локоть странный неприятный тип, бритый налысо. От одного взгляда в глаза этого типа продирал мороз по коже.

- Нехорошо, Алексей Владимирович. Гостеприимством вы не отличаетесь, пришлось попросить ребят открыть дверь немного настойчивее, чем хотелось бы.

- Ты кто такой? - обомлел я, а тот в ответ предупреждающе поднял палец, будто затыкая мне рот, и усадил Аньку на стул.

- Любите сидеть в потёмках с задёрнутыми шторами, Алексей Владимирович? А зря... За окном чудесная весенняя погода и виды тоже замечательные.

Он сделал едва заметный жест рукой, и к окну подошёл один из верзил, послушно отдёргивая шторы и раздвигая жалюзи. Я ошарашено смотрел на чужаков, хозяйничающих в моём доме, и чувствовал липкую паутину страха, опутывающую меня и лишающую воли. Когда шторы были раздвинуты в стороны, моему изумлённому взору предстало то ещё зрелище - полыхал мой автомобиль, взметая вверх столбы яркого пламени.

- Какого... - но мне опять не дали договорить.

- Нехорошо перебивать, Алексей Владимирович, - тем же мягким, вкрадчивым голосам произнёс странный гость. Говорил мягко, а по коже будто бритвой острой полосовали, - вид из вашего окна открывается прекрасный, нечасто приходится любоваться подобным. Стоит немного подождать - и соизволите услышать звуковое сопровождение, когда огонь доберется до бензинового бака. Бум!

Он улыбнулся, медленно подходя к бильярдному столу, улыбка на его лице с холодными глазами смотрелась устрашающе.

- Можете называть меня Иван Палыч, - вновь осклабился лысоголовый, - боюсь, мне пришлось нанести визит вам и вашей очаровательной супруге, находящейся в столь интересном положении по причине того, что ваши интересы в определенной области вызывают неприятие у другого лица.

Он медленно прохаживался у бильярдного стола, с улыбкой рассказывая мне о том, кто такой Борзов и почему не стоит выводить его из себя, и уж тем более посягать на то, что ему приглянулось. А ещё он назвал парочку имён, стоящих за широкоплечим Борзовым, с виду, казалось бы просто очередным владельцем одного из многочисленных охранных агентств. Я слушал, сжимая кий в пальцах так, что побелели костяшки и охреневал. Кто же мог знать, что этот ничем не примечательный с виду крепыш окажется приближённым к настолько власть имущим. Иван Палыч обстоятельно перечислял мне всё, что у меня есть и чего может не стать в один прекрасный миг. Рассказал о парочке мутных сделок, провернутых мной с изяществом фокусника, в совершенстве владеющего своим мастерством, намекнув о том, к каким последствиям может привести раскрытие принципов моей грязной игры, к чему приведет информация о том, кто именно стоял за парочкой подложных компроматов, собранных на конкурентов. Он неторопливо беседовал со мной, рассказывая о том, что я есть, спать и даже спокойно подтирать свою задницу могу лишь до тех пор, пока не вызываю интереса у определённых персон, и что сейчас я нахожусь в шаге от того, чтобы вызвать этот неподдельный интерес и лишиться всего. Стекла в окнах задребезжали от сильного взрыва бензобака, а следом в оглушительной тишине особенно отчётливо послышался стук бильярдных шаров друг о друга.