Кормление возможного в будущем ребенка равно стирке двух пеленок.

Покупка продуктов к обеду равна опорожнению ведра в мусоропровод.

Стирка одной пары чулок или носков равна очистке всех пепельниц в квартире.

Это и еще многое другое стояло в списке.

— Мы будем жить согласно этому списку, Альбин, — сказала Гудрун, — чтобы все было по справедливости, потому что справедливость — азбука супружества.

— Все будет хорошо, ведь главное — любить друг друга, — сказал Альбин.

Больше он ничего не сказал, потому что говорить больше ему не хотелось.

Так и жили Гудрун и Альбин довольно долгое время: съедали по две картофелины к обеду, выпивали по четыре рюмочки коньяку к кофе субботними вечерами, а потом любили друг друга настолько справедливо, насколько это возможно в ночной тьме.

В один прекрасный день Гудрун сказала:

— Альбин, мне кажется, у меня будет ребенок.

— Тогда, вероятно, будет и у меня, — по привычке ответил Альбии.

Но, понятно, только Гудрун родила ребенка.

Теперь стало ужасно трудно распределять все обязанности по справедливости. Альбин стирал пеленки, пока Гудрун кормила, и здесь проблемы не было. Но в доме, кроме того, оказалось столько работы, что Альбин был вынужден бросить службу. И это было только справедливо, потому что Гудрун тоже пришлось оставить работу. Когда ребенок кричал по ночам, родители просыпались и смотрели на схему, приколотую над кроватью. По нечетным числам ночную вахту от двух до шести нес Альбин, по четным — Гудрун. Когда же в месяце был 31 день, последняя ночь распределялась так, что Альбин дежурил от двух до четырех, а Гудрун — от четырех до шести. На следующее 31-е число порядок менялся на обратный.

Но, благодаря великой доброте и кротости Альбина, все шло своим чередом. Ребенок подрастал и уже начал говорить. Он оказался разумным и справедливым, потому что первое слово, которое он произнес, было «мапа», а второе — «пама».

В один прекрасный день Альбин сказал:

— Хорошо бы этому ребенку еще и сестричку!

— Не смотри на меня так, — ответила Гудрун, — теперь твой черед.

Тут Альбин не выдержал, да к тому же не знал он, как в этом случае быть.

Теперь Гудрун снова стоит за прилавком в «Темпо» и ждет человека, который уж совершенно точно знает, как все устроить по справедливости.

Эрик Йёранссон — так звали человека, которому пришлось не очень сладко, когда он вырос.

Отец его Хильмер Йёранссон зарабатывал столько денег, что большая их часть уходила на налоги. С годами у Хильмера Йёранссона накапливалось все больше и больше горечи и ненависти к государству и муниципалитету, которые неумолимо применяли свою систему прогрессивного налогообложения к его колоссальным доходам. Таким образом, самые важные для возмужания Эрика годы протекали в атмосфере горечи и ненависти к властям.

Когда Хильмер Йёранссон скончался, в его завещании обнаружили следующий пункт:

«Налоговая политика является причиной того, что у меня совершенно не осталось денег. Между тем за время моей добропорядочной жизни я выплатил государству 4 967 563,9 кроны. Я пользовался благами, предоставляемыми нашим обществом, его больницами, школами, военными казармами и т. д. на общую сумму максимум 1 695 156,85 кроны. Следовательно, остается 3 272 407,05 кроны, которые государство и муниципалитет должны мне и моей семье. Деньги эти я завещаю сыну моему Эрику. Пишу в здравом уме и твердой памяти.