В этот момент произошла еще одна вещь: лязгнула входная дверь, привлекая к себе внимание.

«Только не родители!» – мысль пронеслась кометой в мозгу.

Раздался глухой удар, лягз.

Я выскочила из кухни в тот момент, когда Вель, пошатнувшись, упал. Из зала храбро вылетели Чупа и Копа, кинулись на… труп? Рядом с тевтонцем валялся пистолет. И ключ. Двенадцать на четырнадцать, кажется. А во входных дверях стоял… Феликс.

– Ты убил его? – сдавленно спросила я.

– Оглушил. Очухается… – излишне спокойно произнес Фил. – Все ждал, когда вы с линии огня уйдете.

Я выпустила из рук сковородку, ту самую, из Лося, и затряслась. На меня накатила истерика.

Фил ногой отбил пистолет дальше от тевтонца, наклонился к нему, бесцеремонно оттянул его веко и, убедившись, что тот в отключке, перешагнул через валяющееся тело и обнял меня:

– Таня, все хорошо, все закончилось, все…

Послышался глухой удар. Над распростертым тевтонцем стоял Жека со сковородкой в руках. Той самой сковородкой. Видимо, у нее судьба была такая – ударная.

– Он шевельнулся! – мстительно пояснил младшенький. – Вот я и оглушил. На всякий случай. О! Он опять шевельнулся!

– Довольно, – скомандовал Феликс, ловко перехватив занесенную руку братца. И отобрал-таки семейное оружие Серебрянских.

– Ты… – начала было я, лязгая зубами.

– Когда ты не появилась через три минуты, – перебил босс, – как обещала, я решил подняться. Хорошо, что ты лишь прикрыла дверь, не защелкнув замок. Я метнулся к машине и взял первое, что попалось под руку…

Снайпер – он и с гаечным ключом в руках снайпер. Так точно тюкнуть тевтонца по затылку с десятка шагов в полутьме прихожей – это талант. Ключ мы, кстати, убрали с места преступления, а сковородку и пистолет оставили.

Что происходило дальше, я плохо помню. Так, мозаика из отдельных кусочков.

– Копа, Чупа, фу! Вас что, не кормят? – ругался Жека, сгоняя болонок с тевтонца. – Цапаете всякую дрянь, что на полу валяется!

Кажется, несостоявшийся шпион пытался очнуться, но, обнаружив перед глазами две радостно оскаленные собачьи морды, отключился уже самостоятельно.

К слову, в протоколе полиции тевтонец потом значился как дважды оглушенный небольшим тупым оружием. А точнее – злыми болонками. Я не возражала. Гордые Чупа и Копа, благодаря чьим стараниям места ударов сковородкой и ключом были погрызены и с ходу орудия, которыми нанесли травмы, идентификации не поддавались, – тем более.

Тевтонец пользовался большим спросом. Его хотели себе и полицейские, и служба безопасности «Танойла». Чем дело кончилось и кто получил приз, я не знала, да и не хотела знать. Лишь вздохнула с облегчением, когда вся толпа, прихватив сковородку, пистолет и шпиона, наконец убралась из квартиры.

Уже под вечер, когда с работы вернулись мама и папа, состоялось эпохальное знакомство Фила и моего отца, продлившееся за рассказом о случившемся за полночь. Только тогда я вспомнила:

– А как же «Кемзит»?

Мы сидели на старом протертом узком диване. Я – растрепанная, в джинсах и футболке, и Феликс – в рубашке и штанах от делового костюма, который стоил наверняка дороже, чем папина Лада Калина.