Феликс Каменев
Желание соединиться мокрыми телами. Снова и снова…
Кудрявая. Искренняя. Открытая. Стоя под дождем, я понял, что до безумия хочу, чтобы она стала моей. Здесь. Сейчас. Таня…
Я бросился в нее с головой, как в пропасть. Сошел с ума. Опьянел от ее губ, дразнящих привкусом мяты и морской соли.
Я целовал ее, словно тонущий, так, будто заново открыл то, что не было никогда настолько безумно-упоительным, столь невероятным до этого мига. Кудрявая. Мой воздух. Мое безумие.
С ней я начал согреваться душой впервые за столько лет. Не чувствовал себя отстраненным, холодным, не теряющим головы даже в постели. Нет. С ней я был живым. По-настоящему живым.
– Ко мне? – спросил, заглядывая ей в глаза.
С таким замиранием сердца я не ждал ни одного оглашения приговора.
Она ничего не ответила, лишь коснулась моих губ своими. И я отпустил вожжи.
Поцелуй в лифте получился коротким, жадным, словно украденным. Я положил руки на ее мокрую спину. Рубашка, прилипшая к коже, четко очерчивала ее упругое, горячее тело. Провел ладонью по лопаткам, спустился по ложбине позвоночника к пояснице и почувствовал, как она прильнула к моим губам. И я впился в ответ, терзая их, прикусывая, дразня языком.
– Если… ты… сейчас… не остановишься… То я не выдержу… И все случится прямо тут…
Но она не думала останавливаться.
Решили за нас двери лифта, раскрывшись. Я не помню, как мы оказались в коридоре, потом в квартире. Мила деликатно, но настойчиво что-то требовала, и, кажется, я, не отрываясь от кудрявой, дал ей на откуп нечто большое, вкусно пахнущее из холодильника. Настолько вкусно, что корги стало не до нас…
Терпение кончилось.
Спальня. Кудрявая, прижатая лопатками к стеклу панорамного окна, на котором потом, поутру, в розовых лучах восхода дымкой соткался отпечаток женского силуэта.
Руки блуждали по ее телу, лаская, требуя, возбуждая. Поцелуи спускались все ниже: шея, ямочка между ключиц, грудь, живот. Подхватил ее под бедра, опустив на кровать. А дальше…
Последнее, что помню, – шелест упаковки презервативов…
Лучи утреннего солнца коснулись лица. Сонно сощурился, про себя выругавшись, что опять забыл задернуть шторы. А потом…
Теплое, мягкое женское тело, невесомое дыхание. И моя мгновенная реакция на нее. Кудрявая. Несносная. Моя.
Прикоснулся к ее плечу губами – искушение было слишком велико.
Я всегда держал под контролем все: ситуацию, чувства, поступки. Потому что видел: стоит человеку отдаться эмоциям, как его жизнь рушится. Я избегал бурных страстей, делил постель с теми, кто точно не западает в душу. Чтобы, расставшись, было легко забыть. Но с ней все случилось иначе.
Поначалу я думал, что достаточно будет просто переспать.
Раз-другой, и я выкину ее из головы. Но сейчас осознал: пары раз мне будет мало, даже пары сотен раз – тоже. Она сумела забраться мне под кожу, эта кучерявая.
Татьяна Серебрянская
Сонную негу потревожил поцелуй. Едва ощутимый, он напомнил мне о том, что вчера было много этих самых поцелуев со вкусом виски и перца. И мне хотелось еще.
Повернулась, сонно прищурившись.
– Ты вкусная, – чуть хриплым со сна голосом прошептал Фил. – Пахнешь мятой и морской солью…