– Десять минут? – вмешался босс. – Да за десять минут я Татьяну сам по пустым улицам до дома довезу. Макс, давай ты на этом, а второй машине – отбой.
Про десять минут он, конечно, слегка погорячился, но я не возражала. Десять, двадцать – какая разница?
– Тогда до завтра, – вскинул руку Макс и, по-мальчишески улыбнувшись, запрыгнул в такси.
Сыто уркнув мотором, оно сорвалось с места и растаяло в ночи. Мы тронулись следом. Когда только начали выруливать с парковки, за нами крадущимся тараканом зашелестела шинами по асфальту черная машина.
– Тань… – Феликс настороженно глянул в зеркало заднего вида. – Пристегнись.
Едва раздался щелчок моего ремня безопасности, водитель ударил по газам. Резко вырулил, полоснув светом фар по асфальту, и разогнался за пару секунд. Машина сзади так же резко вырулила, а потом… А потом свернула на ближайшем перекрестке.
– Показалось, – выдохнул Феликс.
– И часто тебе так… кажется? – Я чуть повернулась, чтобы видеть его лицо.
– Бывает. После одного случая на заре адвокатской карьеры. Я взялся за дело об аварии. И добился условного срока для подзащитного. Спустя два дня после оглашения приговора и освобождения из зала суда его нашли убитым в его же подъезде. Отец пострадавшей девушки не согласился с решением служителя Фемиды и решил сам разобраться.
Я сглотнула. Откровения во втором часу ночи не всегда пахнут розами. Иногда – и кровью.
– Убив моего клиента, спятивший мститель в тот же вечер пришел и по мою душу. – Феликс спокойно смотрел на дорогу, обхватив сильными ладонями руль.
И не разгадать, что там под маской холодности: океан, стакан виски и кубики льда, сталь небес, опаленное знамя победы или мгла и талон к психиатру в среду?
– После того случая я всегда настороже. Все знают, что право на адвоката имеет любой. И честный человек, и отпетый мерзавец. Знают, но не до конца понимают. – Феликс плавно крутанул руль, сворачивая с проспекта. – Зачастую не разделяют, где клиент, а где адвокат. Особенно если дело громкое и пресса постаралась. Тогда запросто может снести волной народного гнева. Под каток людской злости попадают и подозреваемый, которому еще не вынесли приговор, и его защитник.
– Да уж… – поежилась я.
– Но история с той аварией меня многому научила. Мало быть хорошим адвокатом…
– Надо тщательнее выбирать дела? – подхватила я, чувствуя себя студенткой на лекции.
– Нет. Надо просчитывать все на несколько шагов вперед.
– Как сегодня с Маховым?
– Да. Думаю, нам удастся добиться досудебного урегулирования по взаимному соглашению сторон.
«Порою суд как война, – подумалось мне. – И лучшей считается та, которой не случилось». В салоне воцарилась тишина. Не давящая, а… объединяющая. Которая одна на двоих. Тех, кто понимает другого без слов.
Машина плавно остановилась у подъезда.
Мой взгляд пробежался по сильной прямой спине, на миг замер на жестком воротнике рубашки, скользнул на крепкую шею, на чуть волнистые иссиня-черные волосы, потом на четко очерченные скулы и остановился на губах.
Почему-то тянуло смотреть и смотреть на них. Не отрываясь. Но не стоило. Феликс – мой начальник. И влюбляться в него – плохая идея. Мне нужна работа, а не разбитое сердце. А то, что оно быстро разлетится на осколки, – это как пить дать. Вспомнить, например, сегодняшнюю… как там ее… Милану. А сколько у Феликса таких Милан?