На днях должны были начаться слушания. До обеда я составляла черновик ходатайства по включению в дело других фотографий блогера. А когда принесла Феликсу папку, то застала его за прочтением здоровенной кипы распечаток.

– Черт, уже ничего не вижу. – Он откинул маркер и потер глаза, борясь со сном.

– Не выспался? – не удержалась я.

– Всю ночь в отделении с клиентом провел, – в сердцах признался он, а затем с прищуром взглянул на меня.

Я прикусила губу, поняв, что спрашивать о личном все же не стоило. Вчерашний вечер был не романтикой, а банальным зондированием почвы: что за девицу подкинул ему Исаак Абрамович.

– Что ищешь? – Я кивком указала на бумаги.

– Несоответствие.

Феликс в двух словах посвятил меня в суть дела: к автозаводу был предъявлен иск за нарушение своих обязательств перед акционерами. Компания пыталась сохранить корпоративные прибыли низкими, чтобы избежать сокращения и повышения цен на выпускаемые машины.

– Значит, акционеры считают, что их ограбили? Дали полпирога, а они хотели весь?

– Угу, ограбили в пользу рабочих завода и потребителей.

– Генеральный директор стал Робин Гудом? – усмехнулась я, ни на миг не поверив в альтруизм.

– Истцы считают, что Робин Гадом… И он, и весь совет директоров. Но на самом деле, если бы руководство компании пошло по пути максимальной прибыли, как хотели акционеры, это могло бы привести к банкротству: сокращение рабочих мест потянуло бы за собой уменьшение объемов выпускаемой продукции, а стало быть, и неминуемое повышение цен на нее в условиях демпинга конкурентов.

Все ясно. Истцы хотели поджарить и сожрать золотую рыбку, а директор не дал. Какой нахал, а!

– Значит, действия… – Я склонилась над документами, вычитываясь в строки. – …Махова можно расценивать как спасение компании?

– Тут дело не в спасении. Мы пока видим лишь вершину айсберга. Иск – только повод сместить генерального директора. Компанию хотят продать…

– А генеральный директор мешает?

– Да, мешает. Махов всю жизнь посвятил «Кемзиту». В девяностые, когда рабочим заводов зарплату выдавали запчастями, он умудрялся отоваривать своих не ведрами гаек и болтов, а хотя бы продуктами. Махов почти полвека на этом заводе, начинал с инженера-конструктора. И он тот, кому мне искренне хочется помочь, я ему сочувствую. Хотя эмоции в адвокатском ремесле – непозволительная роскошь.

Феликс говорил, и я впервые не просто понимала разумом, но и чувствовала: за прокурором стоит закон, а за адвокатом – человек со своими проблемами, заботами, судьбой. И этот человек смотрит на адвоката как на своего единственного заступника. И адвокату очень сложно не оступиться под тяжестью этой ноши.

– Адвокатское ремесло… – задумчиво повторила я.

– Да, ремесло, – согласился Феликс. – Именно ремесло, в котором окружающие видят только внешнюю сторону. Считают, что один умный юрист может заработать денег больше, чем сотня здоровенных парней с автоматами. И что адвокат – это синоним богатства.

Да, чистая правда. У нас в группе большинство студентов пришли на юрфак потому, что престижно и прибыльно. А некоторые, даже получив диплом, остались с этой святой верой. Хотя хороший юрист, прежде чем стать хорошим, должен хлебнуть, и немало. Пахать. Вкалывать. Пусть и не с лопатой в руках. Хотя… иногда и с нею. Исаак Абрамович как-то рассказывал, что ему лично пришлось участвовать в эксгумации.