Ну, ну, давай — что ты скажешь?

Каким добрым и хорошим он был? «Как на лед он с клюшкой выходил?.. Он сказал — поехали, и махнул рукой…»?

Откашлявшись, Функционер произнес:

— Положение Останкино в последние несколько лет стало катастрофическим — имею в виду телеканал. Не по вине людей — не говорю обо всех, — тут же поправился он, — не по вине рядовых работников Останкино превратилось в подобие коммерческого ларька. Практика такова, что за все надо платить…

— Извините, — недовольно поморщился Обозреватель, — мы не «КримПресс», мне хотелось бы больше узнать о том, каким человеком он был…

Функционер вздохнул.

— Замечательным человеком… Принципиальным, но в то же время — готовым на компромисс. Умным, обаятельным, добрым… Боже, как только глаза закрой — его лицо. Влад, Влад — как нам будет тебя не хватать…

В принципе, из добытого материала (Актер. Соратник, Коллега, и Функционер в общей сложности наговорили полкассеты на диктофоне) правда, треть от всего общие фразы: «бескомпромиссным», «готовым на компромисс», «гением эфира», «обаятельным», «мужественным», «умным», «честным», «порядочным», etc. Из всех этих кирпичей, блоков можно было бы состряпать страниц десять, скрепив раствором собственных рассуждений, а этих десяти — более чем достаточно для проникновенной — проникновенной статьи, но на очереди был еще и Музыкант — очень — очень известный, во времена студенческой молодости и сам Обозреватель ходил на его сейшны и, будучи в нестандартном состоянии печени и крови, подтягивал с энтузиазмом: «Вот опять я опоздал…»

Музыкант — в отличие от других музыкантов был умен, хитер, изворотлив и расчетлив, тщательно подбирал каждое слово; наверное, именно эта хитрость и расчетливость позволила ему столько держаться на плаву. Равно и талант, мысленно добавлял Обозреватель, сделав такую незамысловатую уступку самому себе.

Но — умен, силен, стратег, ничего не скажешь: сразу же понял, что именно от него требуется…

— Знаешь, — задумчиво произнес Музыкант, перейдя сразу не «ты» (во — первых — почти одногодки, во — вторых — ситуация), — я недавно с удивлением обнаружил, что у меня в квартире большую часть занимают подарки Влада. У него был замечательный талант, когда привозил мне что — нибудь, то всегда говорил: вот это у тебя будет стоять на рояле, вот это — на кухне, вот это для машины… Я не могу понять, откуда у него было такое зверское чутье на все? Откуда он знал, что мне надо? И ведь не ошибался никогда…

Музыкант говорил долго и проникновенно, Обозреватель периодически поддакивал, кивал, делал сочувственное выражение лица, а глаза все время косил на диктофон — успеет ли Музыкант договорить, пока кассета кончится, или придется еще одну вставлять?..

Нет ничего приятней, чем подойти к утреннему газетному киоску, сунуть купюру продавщице и небрежно так, свысока:

— Такая — то газета есть?

И услышать в ответ:

— Продали уже почти все… Вот, возьмите, последняя…

«Такая — то» — это там где он, Обозреватель работает, в которую пишет.

Старая привычка — еще с подготовительно — университетских времен, когда он ходил по редакциям с торбочкой незамысловатых статей на коммунально — бытовые темы и таскал свои первые эксерзисы в «Московскую правду». Его теперешнее издание, конечно же, куда солидней, но привычка — она и у киоска привычка.