Он выставил на прицеле 300 метров, положил винтовку на подоконник, глубоко вдохнул и, затаив дыхание, поймал на мушку фигуру врага, и мягко потянул за спуск. Выстрел! Немец упал. Русские так открыто не ходили бы, тем более парой. Значит, чужак.

Второй выстрел он делать не стал, хотя руки чесались.

Когда подстреленный фашист упал, второй немец кинулся в сторону и укрылся у домов. Но через некоторое время осмелел, подошел к убитому, наклонился. Документы из кармана вынимает или смотрит, жив ли камрад? Впрочем, Сергею все равно, ранен ли тяжело немец или убит – хоть на секундочку, на миллиметр, но к победе он приблизился. А в том, что наши в итоге одолеют гитлеровскую Германию, он не сомневался: еще не все резервы исчерпаны. Предприятия и заводы в тылу только разворачиваются, только начинают наращивать выпуск боевой техники, оружия, боеприпасов. И людских ресурсов хватает, только обучить надо. А немец выдыхается уже, не хватает у него сил ломиться вперед и удерживать занятое.

Эх, жаль, что он один! Но это в этом доме он один. Не может быть, чтобы в таком большом районе совсем не осталось наших.

В этот момент раздался звонок. Сергей даже не понял, откуда идет звук – будильник, телефон? Телефоны в квартирах были редкостью, они даже не во всех учреждениях стояли.

Но трели звонка продолжались, приглушенные слегка, как будто из-за преграды, и Сергей прошел в соседнюю комнату. Ориентируясь по звуку, из-под груды запыленных вещей достал телефон – черный, эбонитовый, тяжелый, снял трубку и приложил к уху:

– Алло!

– Слушаю, – сказал Сергей.

– Ты кто?

– Сержант Заремба, а ты?

– Не ты, а вы, сержант!

– По телефону звания не видно.

– Хм, верно. Ты где?

– В доме пятиэтажном.

– Улица какая?

– А вы-то кто? Может, лазутчик вражеский?

В ответ раздался отборный мат, и Сергей отстранил трубку от уха. Когда наступила тишина, поднес снова.

– Сержант, ты когда-нибудь слышал, чтобы немцы так ругались?

– Я вообще не слышал, как они ругаются.

– Улицу назови!

Сергей наморщил лоб, пытаясь вспомнить: табличка, пробитая пулей, висела на углу дома, но что там было написано? Однако вспомнил.

– Республиканская, вспомнил!

– А номер дома?

– Не видел.

– Немцы там есть?

– Есть. Одного я только что убил.

– Молодец! А что еще из окна видно?

– Дома разрушенные. А ни наших, ни немцев не видать. А с кем я говорю?

– ПНШ по разведке тринадцатой дивизии. Сержант, ты из какого подразделения?

– Я из шестьсот восьмидесятой батареи. Только ее нет больше.

– Я знаю. Сколько вас?

– Один.

– Сержант, надо местность разведать. Есть ли у немцев батареи, не подтягивают ли резервы?

– А как я с вами свяжусь?

– Я сам тебе позвоню. Часы есть?

– Есть – трофейные.

– Сейчас пятнадцать сорок. В девятнадцать часов будь у телефона.

– А как вы меня нашли, товарищ ПНШ?

– Случайно. Звонил по разным телефонам, наугад. Ты ответил.

– Ага, разведку ведете. Только столбов поваленных много и проводов порванных.

– Знаю. Пока ты первый и единственный ответил. Удачи, сержант!

Сергей положил трубку и уже отошел на пару шагов, но вернулся и прикрыл телефон тряпьем: неровен час – чужой зайти может. Провод обрежет или аппарат сапогом разобьет.