Есть темы, о которых трудно говорить, но и молчать бывает нельзя. Сексуальные отношения, национальный вопрос — темы, сложные сами по себе. А уж тема межэтнических сексуальных контактов тяжелее втройне. Либеральные средства массовой информации не замечают проблемы в упор, обзывая «ксенофобом» и «расистом» всякого, кто о ней заговорит. Обыватель заклеймит мою Таню прозвищем вроде «чеченской подстилки». Но сегодня таких Тань в Москве и в других российских городах уже огромное количество, а в родильных домах полно брошенных детей с нерусской внешностью, практически лишенных шанса на усыновление. Это на благополучном Западе вошло в моду усыновлять детишек с неевропейскими чертами, у нас же настроения иные. Неуправляемая миграция, нашествие южан, причем зачастую не лучших представителей своих наций, в русские города породили множество совершенно новых острых ситуаций, и юная уборщица Таня — не единичная покалеченная судьба, а образ тяжелой социальной проблемы.
Нынешним нашим девочкам, росшим уже в атмосфере размытых нравственных ценностей и «политкорректного» отрицания качественного своеобразия людей, наций, картин мира, никто не объяснил, что люди, принадлежащие к разным культурам, имеют разные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. И если наличие добрачного сексуального опыта у девушки в Москве сегодня считается в порядке вещей, то по представлениям кавказцев и азиатов это — позор, и девушки эти — не женщины, а проститутки, и отношение к ним соответствующее.
Никто не объяснил им также, что представители одной воюющей или воевавшей стороны (обладающей к тому же родоплеменным сознанием) на территории другой стороны остаются ей, приютившей их, врагами, и женщин противника считают своей военной добычей. «Портить девок» — обычное занятие завоевателей.
Эти девочки не знают, что нашим парням, оказавшимся в плену, отрезали детородные органы. Зато эти же органы южан становятся для русских орудием массового поражения. В среде пришельцев последнего призыва считается мужской доблестью соблазнить русскую женщину и бросить, поиздевавшись над ней и нередко отобрав жилплощадь, приведя на нее свою настоящую, этническую семью. Кавказская или азиатская женщина в их менталитете — человек второго сорта (хотя мать почитается), русская — вообще не человек. Свою моноэтническую семью южане, позволяя себе невесть что на стороне, а в особенности с «неверными», обычно не бросают и содержат при неработающих женах. Зато их девушки не завязывают интимных отношений с русскими, за такое проклянут и от общины отлучат, а то и вовсе убьют свои. Кавказцы рядом с девушками-славянками — картина, привычная для наших городов. А много ли вы видели их женщин с нашими ребятами? (Такая же ситуация, заметим в скобках, была в конце советской эпохи и с африканцами: чернокожие мужчины всегда находили себе белых женщин, зато приезжавшие к нам негритянки практически никогда не вступали в любовные отношения с нашими парнями).
В традиционном обществе женщина — хранительница устоев, главных основ жизни. И когда в массовом порядке, нравственно и социально, разлагается женское сообщество, наступает конец этносу, нации.