Вышеприведённая символизация «женского» и «мужского», в общем, справедлива для всей современной цивилизации. Но прежде всего интересны особенности типа современной женщины, а потому бросим взгляд сначала назад, а затем посмотрим под интересующим нас углом зрения на современный культурный материал.

Маскулинная культура нашла своё наиболее отчётливое и откровенное выражение в тоталитарных режимах XX века. Её черты в фашистских обществах (три «К» как удел женщины в Германии: дети, кухня, церковь; культ физической силы, гиперболизация древнеримских форм в архитектуре и т. д.) — тема отдельная. Советская женщина, будучи сформирована в маскулинной советской культуре и ставшая её транслятором и субъектом, с не меньшим правом может быть поименована типом тоталитарной женщины. Индустриальный пейзаж, образованный фаллическими символами труб, телеграфных столбов и пр., коим столь долго любовались советское кино и живопись, вдохновлял и советскую женщину. Сублимированное фаллическое начало находило выражение и в военных парадах, которые сами по себе есть зрелище и зрелищность которых удвоилась с вхождением в обиход телетрансляций, — они были любимым эстетическим наслаждением для многих.

Эпичность, особый размах (если не сказать — размашистость), монументальность в стиле Вучетича процветали повсеместно, во всех видах и жанрах советского искусства (талантливость я здесь выношу за скобки). Недаром то, что имело камерные формы и было посвящено собственно человеческому в человеческом существовании, клеймилось как «упадничество», «мелкотемье» — и это ещё в лучшем случае. Неверно было бы считать предельную идеологизированность, преклонение перед дисциплиной, обожествление любого единства (в противоположность дифференциации), государственности (в противоположность общественной самодеятельности), общественного, коллективного (в ущерб личному) чем-то, что было присуще лишь официозу. Нет, такие этические и эстетические предпочтения становились страстью и пристрастием самого массового сознания, они становились ценностью и в сознании тоталитарной женщины.

Это, конечно, общий абрис ситуации, внутри которой были свои исторические и социологические традиции: то героиней становилась «красная косынка» (передовая работница физического труда), то «синий чулок». В мироощущении маскулинной культуры отсутствует глубинная, не на вербальном, а на экзистенциальном уровне, идея человека как космоса. И мужчина-то в основном сводится к его утилитарным функциям, но к женщине вещное отношение выступает, так сказать, в квадрате. Старая социология, отмечая наличие домохозяек в советском, таком до мозга костей производственном обществе, всё время как бы оправдывала сей факт некоторой социальной незрелостью, недоразвитостью этих «особей». На неё же списывали многие «недостатки», например, существование религии в СССР при отсутствии, как считалось, здесь у неё социальных корней. При этом долгое время замалчивался тот факт, что на малоквалифицированных, низкооплачиваемых, тяжёлых физических и ночных работах заняты в основном женщины. И причиной скрытой дискриминации по признаку пола являлся на самом деле мужской шовинизм тоталитарной идеологии. И что самое удивительное — а впрочем, и самое естественное, ибо речь идет о менталитете тоталитарной женщины, — это то, что большинство женщин склонны отождествлять маскулинный и свой собственный взгляды на себя самоё. Этот процесс продолжается и сейчас, однако об этом несколько ниже.