Женщина XX века вошла в культуру. Каково же ей там приходится?
Основа основ культуры — человеческие отношения. Рассмотрим поэтому вещный мир женщины и отношение её с Другим. Что составляет мир вещей, предназначенных для женщины и ей вменённых?
«Перед трюмо или перед осколком стекла с сумочкой вечной, с задачей своей непростою, эдак и так изгибая хребет, как пчела, трудится женщина вся над своей красотою. Тоненькой кисточкой пишет она по лицу древние символы, знаки, историю рода, лёгкой пуховкой махнет, собирая пыльцу, воск так податлив, потомкам накоплено мёда! Щипчики, пилочки, кремы, помада, букет красок и запахов — розово, тонко, беспечно…»
Это — свидетельства женской поэзии, стихи О. Николаевой.
Моя современница, однако, владеет не только будуарным парфюмерно-косметическим набором вещей, но, объединив в мезальянсе вещные миры наших бабушек, обладает и другими предметами. Это предметы и занятия, связанные с едой, постелью, одеждой, интерьером дома, а также — отмечу отдельно — «бесполезными», но социально престижными вещами, такими как книги, картины (по статистике, и бОльшую часть посетителей выставок изобразительного искусства составляют женщины — старшеклассницы и дамы среднего возраста). Итак, изящное соединение поэтического ажура-абажура с прозаическими колбасными изделиями стало символом женщины в современной культуре.
Как отмечал Г. С. Кнабе, до середины XIX века вещь не была носительницей личностных, индивидуальных смыслов, знаком внутреннего духовного мира человека. Позже она обретает такое значение. (Интересно, что мужской мир XX века не имеет своей вещной атрибутики. Попробуйте составить ассортимент вещей, которые бы выражали мужской мир. Очки, бритва, лопата?.. Не получается. Но это в скобках). Итак, определённый набор вещей символизирует в культуре женское. Каков этот набор, мы уже видели. Он неслучаен, ибо в основе женского вещного мира, созданного патриархатной культурой, лежит отношение к женщине как к вещи. Вещь используют для целей, лежащих вне её: как орудие труда, как игрушку, как средство получения тепла, света и т. д. Вынутая из контекста своей утилитарной среды, вещь обесценивается, ибо цель вещи — вне её, а не внутри. Вещь не может быть самоцелью, ибо тогда она уже не вещь. Человек не может, не должен быть употребляем наподобие вещи, потому что тут он перестаёт быть человеком.
Впрочем, отношение к человеку как к личности, идея его самоценности, уважение к индивидуальным особенностям и достоинству возникают в культуре только с появлением гуманизма как теории и реального социального движения, т. е. с эпохи Возрождения. В XVIII веке И. Кант провозглашает безнравственным отношение к человеку только как к средству, как к вещи. Буржуазная цивилизация с ее культом практицизма, утилитарности — не лучшая почва для того, чтобы в жизни взошли эти теоретические семена. И всё же идеи не горят. Протест против вещного отношения к человеку — это отрицание сведения сущности человека к набору полезных функций, в каждой из которых он принципиально заменим, это утверждение уникальности каждой личности. Правда и то, что плоды такой антивещной революции в понимании человека достались прежде всего и опять-таки мужчинам. Утверждалось достоинство личности — но личностью для общественного сознания оставался только мужчина. Призыв к свободному развитию разума и нравственности — это призыв, исходивший от мужчин и обращённый к мужчинам.