На боку самолета подсыхало поражающее сходством лицо Фидла, улыбающееся на нас сверху.

Я с трудом сглотнул комок в горле. Нирване удалось запечатлеть его во всей длинноволосой красе и силе, таким, каким он был до того, как осунуться от болезни.

– Классно вышло, а? – с гордостью спросила она. – Шустрик был его детищем. Он так гордился им, наш старый зануда. И вами он тоже очень гордился.

Я улыбнулся.

Фидл будет присматривать за нами, мама строила планы на мой следующий день рождения, а Нирвана стояла перед нами с распростертыми руками.

Мы все, Марко, Касс, Элоиза, Нирвана и я, крепко обнялись.

– Готовы? – спросил я друзей.

– Нет, – ответил Касс. – Но это еще никогда нас не останавливало.

– Ковабунга, мы слова в деле! – заорал Марко, перескакивая сразу через две ступеньки лестницы.

Я бросился за ним. Мы заняли кресла сразу за местами пилота и второго пилота. Касс и Элоиза устроились позади нас.

– Так нечестно… – проворчала Элоиза.

– Погоди, так тебе девять или на самом деле пять? – спросил Касс.

Пока они препирались, брат Димитриос сел за штурвал, надел наушники и защелкал тумблерами, начав подготовку к взлету. Последним в салон поднялся Торквин. Зевнув, он плюхнулся прямо на колени Димитриосу.

– Е-е-ео-о-о! – завопил тот и заерзал всем телом, пытаясь высвободиться.

Когда монах переместился в кресло второго пилота, Торквин сдернул с его головы наушники:

– Локулуса исцеления нет. Будь осторожнее.

Он дернул люк. Тот захлопнулся с такой силой, что я испугался, как бы самолет не перевернулся. А уже в следующую секунду Шустрик покатился по взлетной полосе, и за грохотом двигателя стали слышны только завывания Димитриоса.

Да еще непрекращающийся спор Касса и Элоизы сзади.

– Пристегните ремни, – напомнил я.

– Значит, так. Первый храм Артемиды был уничтожен – флюп! – наводнением, – сообщил Касс. Он читал с компьютерного экрана в подлокотнике кресла, пока Шустрик бороздил просторы неба над Средиземноморьем. – А что, спросите, стало со вторым? На его строительство ушло целых десять лет, а когда его закончили, все были такие: «Вау, это вообще йынлоп дапто!»

– Прошу прощения? – переспросил брат Димитриоса.

– Полный отпад, – буркнул Торквин. – Пха.

– И потом – тадам! – одним совсем не прекрасным днем какой-то ненормальный пироман сжег его до основания, – продолжил Касс. – Но разве это могло остановить греков? Нет! Они потратили двадцать лет, но построили третий храм, и он побил все рекорды! Был ну просто мыньлетабишсгонс!

– Кто-нибудь, выключите его экран, – простонал брат Димитриос, постирая лоб. – Я сам неплохо разбираюсь в античности, и если нужна какая-то информацию, я готов ее предоставить – все, что касается местоположения, архитектуры и истории, и все это на понятном языке, а не пересказывая содержимое бог знает кем написанной интернет-странички.

– Да, но зато Касса не скучно слушать, – заметил Марко.

– Прошу про… – начал Димитриос.

Торквин резко дернул вниз штурвал, и брат Димитриос схватился за гигиенический пакет. Я и сам едва сдержался. Торквин был самым худшим пилотом за всю историю авиации, но следовало признать, было приятно видеть Димитриоса в столь расшатанном состоянии.