– Уговор был на дэсять минут каждому! Уже прошло одыннадцать. Но мне показалось, что всэ четвэро суток.

В воздухе разлились звуки аккордеонов и туб. Когда Фриц начал притоптывать и подпевать йодлем, остальные принялись бросать в него едой. По крайней мере, хотя бы в этом обе группы придерживались единого мнения.

– Прошу прощения! – прогремела Алия.

Фриц тут же повернулся и выключил музыку.

– Прожу прожэния, – пробормотал он, смахивая с плеча банановую кожуру. – Я увлекзя.

– Рада видеть, что вы успели так подружиться, – сухо сказала Алия. – Есть успехи?

– Мы нашли несколько занимательных карт, – ответила Ханнелоре, указав на лежащую перед ней стопку листов. – На них изображены части лабиринта, которые никто из нас не смог узнать. Еще есть рисунки религиозной тематики. Алтари, жрецы и прочее в том же духе. Но Вендерс был осторожен. Все записи либо зашифрованы, либо на латыни.

Пока Алия просматривала бумаги, мы с Кассом, Марко и Элоизой опустились на колени вокруг стопки записных книжек. Мои друзья выглядели не менее усталыми, чем я сам. Я снял со спины рюкзак и вытащил из него локулус языков.

При появлении сияющей сферы кое-кто не смог сдержать удивленных вскриков. Алия торопливо объяснила присутствующим, что с нами произошло. Не обращая на них внимания, я опустил локулус на пол и сел на него. На мне были шорты, поэтому мои икры коснулись его поверхности. Так обе мои руки оставались свободны, и, взяв записную книжку с цифрой «1» на корешке, я начал читать.

Веки отяжелели. Все мои внутренние силы уходили на то, чтобы не терять концентрацию. В первую секунду записи на латыни выглядели как… ну, как записи на латыни. Полнейшая тарабарщина.

Но в следующий миг все поплыло. Я моргнул, решив, что слишком устал. Но выписанные чернилами буквы продолжили вытягиваться в темно-синие нити, крутились, толкались и разбегались по всей странице, точно перепуганные тараканы. По ногам вверх побежала волна онемения, у меня закололо в боках, а затем в голове возникло ощущение, будто кто-то впустил внутрь целый улей.

– Джек, ты в порядке? – забеспокоился Касс.

– Выглядишь так, будто лимон проглотил, – заметила Элоиза.

Я весь сжался. Понимание на слух и понимание через чтение – разные процессы, и, видимо, второе было куда сложнее. Поэтому я терпеливо ждал, пока слова вновь не станут читабельны.

Когда это случилось, они были точно такими же.

Но я стал иным.

Как если бы я вдруг обзавелся другой парой глаз и вместо того, чтобы скользить взглядом по непонятным сочетаниям букв, я на самом деле читал написанное. Понимая смысл.

«Судовой журнал несчастного экипажа корабля «Энигма», включающий в себя описания фантастических и опасных…»

– Вау, – пробормотал я.

– Что? Записи перевелись на английский? – спросил Марко.

– Нет, скорее похоже на оптическую иллюзию, – ответил я. – Ну знаешь… когда ты видишь дерево, но если посмотреть по-другому, оно оказывается лицом старухи?

– Ты видишь лицо старухи? – Элоиза уставилась на записи.

– Нет! – нетерпеливо отрезал я, изучая открытую страницу. – Я хочу сказать, слова остались те же, но я понимаю, что они означают. Вендерс начал вести эти записи после того, как его сын Бёрт умер. «Прошло три недели, как мы похоронили его, и лишь сейчас я нашел в себе силы писать».