— Ула! — велел я. — Как только выйду, запрешь за мной дверь!

Она хотела что-то сказать, но наткнулась на мой взгляд и промолчала.

— Лейтенант! — крикнул я в дверь. — Не стреляй! Выхожу!

Руки я поднимать не стал — уговора не было. Опустил их по швам и шагнул за порог. Дверь за моей спиной сразу же захлопнулась — Ула действовала сноровисто. Оставалось надеяться, что Рик тоже не подведет. Я обвел взглядом сад. Очхи насчиталось шесть, включая лейтенанта, и стояли они грамотно, рассредоточившись по фронту. Черные зрачки ружей смотрели мне в грудь. Все правильно: вход в баню только один, в крохотные окошки в предбаннике и парной даже Ула не пролезет.

— Где твое оружие? — спросил Сенцов.

— Там! — Я кивнул в сторону бани.

— Не вздумай выкинуть чего! — предупредил он. — Я знаю: ты проворный. Будем стрелять!

— Я вам нужен живым! — усмехнулся я, прислушиваясь. Рик отчего-то медлил. Я различил скрип выходящего из дерева гвоздя: вместо того чтоб выбить дранку, Рик аккуратно отжимал ее. Хочет стрелять прицельно. Идиот! Как будто мне нужен его прицел! Очхи, к счастью, или не услышали скрип, или не обратили на него внимания — они смотрели на меня.

— Нам не обязательно тебя убивать, — сообщил Сенцов, показывая револьвер в руке. — Достаточно ранить. Нас много — донесем.

Черный зрачок ствола смотрел мне в грудь. Калибр у этой штуки был не детский — миллиметров десять или одиннадцать. Рана от такой пули заживать будет долго, если вообще заживет. Я сделал шаг в сторону, один из очхи оказался за спиной лейтенанта. У «ТТ» калибр всего 7,62, но его пуля пробивает бронежилет, а уж человека — подавно. Сенцов нахмурился и поднял револьвер.

Выстрел с крыши грохнул, как гром. Очхи, стоявший в отдалении, повалился лицом в землю. Остальные подпрыгнули и подняли стволы вверх. Я сунул руку за спину. Очхи за спиной лейтенанта упал сразу, но сам Сенцов застыл, не поняв, что убит. У «ТТ» слабое останавливающее действие, человек, раненный из него, может успеть выстрелить. Мне некогда было об этом думать. Я упал, перекатился вбок и стал стрелять, ловя на мушку мелькавшие фигуры. В последний раз я занимался этим давно, поэтому попал не сразу и только в двоих. Третий сиганул за забор. Судя по тому, как быстро замелькала его тень, удирал он со всех ног. Патроны у меня кончились, а Рик больше не стрелял — или последовал совету, или его зацепили: очхи успели выстрелить по крыше.

Лейтенант валялся на земле, как и его солдаты, я встал и подобрал револьвер. Из бани вывалился Рик. С ружьем наперевес, весь в пыли, но живой; судя по виду, даже не раненный.

— Уходим! — сказал я. — Кто знает, сколько их?! Берем Улу — и прочь!

Ула выскочила следом. Я сунул револьвер за пояс и подхватил ее на руки — при виде убитых девчонку зашатало. Она обняла меня за шею, мы торопливо пересекли сад. Кони ждали нас там, где их оставили, — у забора. Я забросил Улу на шею Орлика, вскочил в седло, и мы поскакали к штабу…

Ливенцов примчался через пять минут после звонка.

— Очхи прекратили наступление и выбросили белый флаг: просят собрать раненых и убитых, — сообщил хмуро. — Провели меня! — Он стукнул кулаком в ладонь. — Как мальчика! Это был отвлекающий маневр: пока мы отбивали наступление, тыл оказался голым. Казаки сейчас прочесывают местность…