— И стриптиза не будет? — разочарованно вторит брату Рэм. — Мне кажется, я видел ону малышку, которая была не против засветить…

Влад тычет его под ребра, но засранец только шире улыбается, даже не пытаясь скрыть, что готов наслаждаться нашей пикировкой хоть все два часа вместо представления.

— У нас есть одна малышка, которая не против засветить в зубы, — отвечаю я со всем возможным добродушием, хоть в голове уже воображаю сцену во всех кровавых подробностях.

И что-то во мне колышется, растекается внизу живота раскаленной волной, как будто я сижу в горячем источнике. Это так неожиданно, что секундная слабость чуть было не подталкивает меня прикрыть живот руками. И я замечаю, что черноглазый доберман смотрит именно туда — ниже моего пупка. Как будто знает — читает — мои мысли.

Сглатываю и делаю то, чего не делала никогда в жизни — убегаю. Подальше от этого взгляда, подальше от своего кровожадного желания отхлестать его по наглой роже, подальше от мыслей о том, что на мой День Рождения он кувыркался с двумя … шалавами. Почему я до сих пор не могу это забыть?

За кулисами аншлаг, но из всей нашей маленькой дружной труппы. Мнения полярны: от «боже, у нас куча денег!» до «и кто же напишет о нас в газетах?» Честно говоря, меня волнует только то, что в данный момент мне хочется начихать на все и поехать к Костику. Но я не могу подвести стольких людей.

— Мы отыграем спектакль, — говорю я, интонацией прекращая перепалку. — А в газету я сама напишу. Есть у меня фэйковый аккаунт в одной социальной сети…

По лицу Машеньки вижу, что у нее отлегло от сердца.

Никогда еще мне не было так тяжело делать то, что я люблю. А театр и балет — мои несомненные фавориты среди всех многочисленных увлечений. Наверное, потому, что и там, и там я — это просто я. И нет никаких масок, даже если это Джульетта или Мари из «Щелкунчика».

И все же, я выхожу на сцену.

И время останавливается, лица в зрительном зале — даже если их всего два — превращаются в смазанные тени. Потому что я — Джульетта, и потому что я раскрываю свою раковину для искусства, для вдохновения, для эмоций, которых у меня самой никогда не было.

Когда я падаю на «бездыханное» тело своего Ромми, из зала раздаются энергичные хлопки. Мне хочется поднять голову, увидеть лица моих доберманов в пик моей актерского мастерства, но сцена еще не закончена и я нахожу утешение в счет: хлопков много, очень много, сбиваюсь после тридцатого.

Когда спектакль заканчивается и мы, взявшись за руки, выходим для финального поклона, я вижу взгляд Рэма и на этот раз в нем нет ни издевки, ни насмешки. Он, кажется, сражен наповал и даже не сразу вспоминает, для кого принес цветы. Влад опережает его и вручает мне огромный букет лилий. А когда приходит очередь Рэма и он оказывается передо мной, я улучаю момент, чтобы отступить и подтолкнуть вперед Маришку. Ловкость рук и никакого мошенничества — и вот уже желтые герберы в руках непревзойденной Ромми. Рэм зыркает на меня с уже знакомым раздражением, но я лишь пожимаю плечами и еще раз чмокаю Маришку в щеку: она, черт побери, заслужила букет!