— Я в тебя верю, братишка, — подначивает снизу Влад, подружки Бон-Бон хором желают ей удачи.

Бля, ну что за…?

— Я тебе не невеста, которую можно затолкать за пояс одним движением брови, — огрызается Бон-Бон. Я вижу, что она на взводе, глаза горят таким сумасшедшим блеском, что хочется остановить время и украсть эти искры. Что бы яс ними делал?

Мотаю головой, вышвыривая несвойственную мне романтическую фигню.

— Была бы ты моей невестой, малышка, я бы переложил тебя через колено и сделал так, чтобы ты надолго усвоила правила послушания.

— Извращенец, — кривится она.

— А ты — возбудилась, — ухмыляюсь я, кивая на открывшееся моему взгляду зрелище.

Я стою ниже, и то, что Бон-Бон держится одной рукой за перила, явно играет против нее. Кофта задралась и теперь ее тугие маленькие соски выставлены напоказ под шоколадного цвета тканью. Чувствую себя мальчишкой, который подглядывает в замочную скважину: хочу увидеть больше, хочу увидеть ее всю.

— Что, малышка, любишь играть в догонялки? — поддергиваю я.

— В пастушку и злого волка, — не теряется она, хоть будь я проклят, если эта вспышка румянца на щеках не спровоцирована моими словами. — Как твои шлюшки? Что-то ты рано ушел. Стареешь, да? — Она кривит губы в фальшивой сочувствующей улыбке.

— Переживаешь, что тебе не достанется? — Понижаю голос до шепота, ведь то, о чем мы говорим уже слишком личное, и будь моя воля — я бы к чертям собачьим вытолкал всех вон.

— Нет-нет, старичок Рэм, я не интересуют подержанными автомобилями, уж извини.

Старичок? Подержанный автомобиль?

Честно говоря, я так обескуражен, что чуть ли ни впервые в жизни не знаю, что сказать. Зато все больше укрепляюсь в мысли, что мою малышку нужно поймать, скрутить и привести угрозу в исполнение.

— Забудь о том, чтобы выйти из дому в таком виде, — говорю я, пытаясь держать себя в руках. — Или будешь сидеть под замком, наказанная, как плохая девочка. Без сладостей, телевизора и телефона.

— Тогда я заявлю на тебя, — тут же отвечает моя малышка, и с видом прокурора перечисляет все мыслимые и немыслимые статьи УК, которые можно «пришить» к этому делу.

То ли плакать, то ли смеяться.

Отступаю, внезапно осененный пониманием того, что так просто, нахрапом мне эту крепость не взять. Даже если лоб расшибу — все равно Рапунцель не сбросит свою косу. А, значит, придется заходить с другой стороны.

— Опозоришься же, — небрежно бросаю я, провожая взглядом ее спину, когда Бон-Бон садится на перила и по-хулигански съезжает вниз, балансируя руками, чтобы удержать равновесие. — Станешь звездой ютуба и всяких вонючих собирающих сплетни пабликов.

— А тебе не все равно? — Она поправляет кофту, но та снова сползает с плеча.

И, не дожидаясь ответа, моя Бон-Бон бежит к подругам, занимает место в центре «сцены» и начинает монолог снова. Пока я любуюсь этим зрелищем, подбирается Влад и шепотом интересуется, какой у нас план.

— Простой, но эффективный, — говорю я, мысленно потирая ладони.

Конечно, я не собиралась ходить голой перед зрителями! Даже если их будет с десяток. Даже если в постановке даже Ромео — женщина! Даже если все это разночтение Шекспира — ода равноправию, свободе сексуального выбора и лесбиянству. Мне, честно, все равно, кто и с кем спит, ведь это все равно никогда не изменит того факта, что я стопроцентно гетеросексуальна и никакая пропаганда не столкнет меня с пути истинного.