– Полдня их набирала, да? – спросил Генри, и Агата с мрачной улыбкой кивнула ему.

Лицо у нее было счастливое.

Генри пошел к королевскому столу, радуясь, что во дворце принято есть долго, особенно по таким торжественным поводам, и они еще не закончили. Король с королевой наперебой что-то друг другу рассказывали, и Генри подумал: «Да уж, за десять лет скопилось немало новостей». Эдвард сидел рядом, низко съехав на стуле, и наблюдал за ними, как зверь, который готов тут же куснуть, если на него нападут. Перси задумчиво обгладывал яблоко, наслаждаясь, кажется, просто тем, как зубы вонзаются в холодную мякоть.

– Да нет, что ты, никто не обижал бедную вдову, – говорила королева, когда Генри сел на свое место. – Тем более, я хорошо изучила лечебные травы, а они же чаще всего и ядовитые, зависит от крепости настоя, и люди в деревне, видимо, побаивались, что я могу их отравить, если они меня заденут. А вообще они меня полюбили. Называли «белой леди» из-за цвета волос. Я учила их детей читать, писать и красиво вести себя за столом. Мир за стеной оказался совсем не таким жестоким, как нам внушали.

Король согласно кивал. Генри еще ни разу не видел своего отца таким заинтересованным и оживленным – даже когда тот впервые надел древнюю корону.

– А с едой у них там как? – спросил он.

– Не так, как здесь, – фыркнула она. – Но и не так ужасно, как ты думаешь.

Она встретилась взглядом с Генри. Глаза у нее были такие грустные, что он подался вперед и накрыл ладонью ее руку.

– Все уладится, – сказал он. – Лекарь тут, в городе, очень нужен. Эд тебе уже рассказал, что решил открыть заведение, где будет всех спасать? Он сказал: «Вдруг моя мать…»

Эдвард резко дернулся в его сторону и зажал ему рот. Генри вывернулся, с кряхтением оттянул его руку вниз и быстро выпалил:

– «Вдруг моя мать однажды услышит про такое место и вернется?», вот что он сказал.

– Ты доигрался, болтун, – прокряхтел Эдвард и попытался повалить его под стол.

Королева посмотрела на Эдварда и вдруг провела рукой по его коротко стриженным волосам.

– Солнышко, ты самый умный, – тихо сказала она. – Ты всегда такой был. Прости меня, ладно?

Она притянула его к себе, и Эдвард, выпустив Генри, уперся головой в ее плечо и затих.

– Поешь, мы тебе оставили, – предложил король, весело глядя на Генри поверх их голов, и подвинул к нему тарелку, накрытую кружевной салфеткой.

– Идем отсюда, – сказал Эдвард, как только Генри открыл рот и приготовился с наслаждением вцепиться в кусок холодного мяса. – Я сейчас при всех расклеюсь, а моя репутация и так сегодня пострадала.

Отстранившись от матери, он и правда выглядел так, будто сейчас начнет то ли смеяться, то ли плакать, то ли и то и другое одновременно. Генри понимающе кивнул, налил себе чаю и прихватил тарелку. Перси бодро отсалютовал ему чайной чашкой. То ли Эдвард успел к нему прикоснуться, то ли еда и интересные зрелища помогли, но он выглядел куда лучше.

«Пожалуйста, живи очень, очень долго», – подумал Генри, выходя из-за стола.

Знакомый голос Генри услышал еще издалека: Сван, расположившийся за ближайшим к двери столом, как раз дочитывал придворным стихотворение о прекрасной черноволосой девушке, погибшей во цвете лет. Придворные растроганно кивали, какая-то женщина прижимала к сердцу руку.