Действительно, пока он говорил, все продолжали молча смотреть друг на друга. Странник с улыбкой переглянулся с Перси: кажется, тот полностью одобрял его поведение. Ну конечно, волшебников хлебом не корми, только дай устроить что-нибудь впечатляющее.

– Привет, мам, – сказал Генри и пошел к ней, решив, по обыкновению, взять дело в свои руки.

Секунда потрясения прошла, и теперь Генри был даже не слишком удивлен: после всего, что он видел и делал в последнее время, поразить его чем-нибудь было трудно. Королева посмотрела на него, и в ее стальном взгляде мелькнул какой-то отголосок неуверенности. Генри взял у нее из рук цветочный горшок, поставил его на пол и обнял мать. Потом выпустил, взял в одну руку мешок, в другую – злобный зверобой, который теперь прикидывался безобидным цветочком, и указал подбородком в сторону остальных.

– Идем? – спросил он.

Королева замерла, и по ее глазам он понял: ей страшно сделать по этому полу хоть шаг.

– Если они тебе не понравятся, вернешься обратно, – тихо сказал Генри. – Тебя никто не заставит остаться, я прослежу.

Кажется, это ее убедило. Она слабо улыбнулась и пошла через зал, вскинув подбородок с таким видом, чтобы все сообразили: насмешек и замечаний она не потерпит, и лучше бы всем помолчать.

– Я пришла, чтобы извиниться за то, что так поступила с тобой, – твердо сказала она, глядя на короля. – Не оставила записки, не прислала вестей. Ты можешь объявить народу, что я мертва, и жениться снова. Ты свободен.

– И тебе доброе утро, – пробормотал король.

Королева посмотрела на застывшего Эдварда, и взгляд ее чуть смягчился.

– Такой взрослый, – выдохнула она. – Быстро прошло время. И ты тоже прости.

– Нет, – медленно сказал Эдвард, отступая назад. – Не прощу.

– Эй… – начал Генри, но Эдвард бросил на него взгляд, полный такой огромной просьбы заткнуться, что Генри послушался.

– Ты была мне нужна. – Голос Эдварда дрожал от ярости. – Я тут чуть не умер. Я сквозь землю мечтал провалиться от всего этого кошмара, а ты… Мне все равно, куда ты сбежала. Мне все равно почему. У меня только одна просьба: вали обратно и никогда больше не показывайся мне на глаза.

– Сынок… – начал король, и Эдвард все с тем же бешеным лицом повернулся к нему.

– Помолчи. Вы оба хороши. Ты остался здесь, но что-то от тебя толку было тоже маловато.

Придворные отмерли и начали многозначительно переглядываться: шокирующее появление беглянки перерастало в интересный скандал. Эдвард на людях всегда держал лицо, правила хорошего тона были у него в каждой капле крови, но сейчас вид у него был такой, что даже Генри стало не по себе. Он видел Эдварда на разных уровнях гнева, но на таком – никогда: тот даже не покраснел, наоборот – стал белый как бумага. Генри беспомощно покосился на Странника, но тот спокойно пожал плечами:

– Что ты на меня смотришь? Это твой брат, не мой. Чего бы тебе хотелось на его месте?

– Как же вы меня достали, – выдохнул Эдвард, глядя на родителей, и пошел к двери, но Генри преградил ему дорогу, держа в руках пустую тарелку.

– Что? – огрызнулся Эдвард.

Ты имеешь право злиться, – сказал Генри, в упор глядя на него. – Имеешь право, как никто. Так давай, разозлись. – Генри повертел в руках тарелку. – Знаешь, по-моему, она довольно уродливая, хоть и старинная.