Адреса вашего не знаю и посылаю на полевую почту Центра, откуда и перешлют мое письмо.

Итак, возвращаюсь к делу о «привидениях», как обещал при расставании.

Через день после вашего отъезда меня вызвали в штаб польской дивизии, где работники особого отдела сказали, что этой ночью младший капрал Юльский исчез из части. Второй же, шофер, рядовой Ян Кружельник, опрошенный работниками отдела, показал, что несколько дней назад его приятель, тоже шофер, Тадеуш Юльский, сказал ему, что он «спутался с одной врачихой», что она смертельно надоела ему и что капрал не знает, как избавиться от нее… Она то угрожает донести, что он тайный андерсовец, то говорит, что покончит жизнь самоубийством или убьет его и себя. Кружельник, по его словам, хорошо относившийся к Юльскому, пожалел товарища и посоветовал ему перевестись в другую часть. Юльский поблагодарил его за участие, а через два дня сказал, что врачиха снова устроила ему скандал и грозила покончить с собой.

«Я, - рассказывает Кружельник, - даже сказал: «болтает, берет тебя на испуг».

Но однажды к Кружельнику пришел перепуганный, весь бледный Юльский и шепотом сказал, что врачиха отравилась, лежит мертвая и что надо как-нибудь замести следы. Он же предложил: «Когда двинемся колонной, я выброшу ее из машины, ты будешь ехать за мной, постарайся прикрыть машиной мои действия».

Кружельник, сочувствуя приятелю, согласился. Кружельник уверяет, что не знал умершей и даже не видел ее трупа.

Условным сигналом, что труп сброшен, у них по договоренности были два резких коротких гудка и включение заднего света. Что было дальше, он не знает. Деньги у Юльского водились и довольно большие. Никто на это не обращал особого внимания так как знали, что у него был состоятельный отец, работавший в богатой английской фирме.

О своих политических симпатиях Юльский никогда не распространялся, очень хвалил англичан и всегда ругал немцев. К Советской России ни любви, ни злобы не проявлял.

Как видите, товарищ генерал, особенно ценного в показаниях шофера Кружельника не было, и я решил сам произвести допрос. Он сразу же не понравился мне, хотя следователь не должен поддаваться внешним впечатлениям и настроениям минуты. Был вежлив, спокоен, без намека на лесть. Держался он независимо и свободно - так, словно беседовал со своим старым знакомым. Отвечал толково и ясно, смотрел прямо в глаза. Все, что он говорил, было логично и обстоятельно, и все-таки во мне росло недоверие и неприязнь к нему.

- Откуда вы родом?

- Из Варшавы. Я жил там до тех пор, пока не призвали в армию.

- Женаты?

- Нет!.. Была мать. Умерла за год до войны. Есть или, вернее, была сестра, моложе меня. Когда началась война, она еще училась. Слышал, будто бы жива… бежала от немцев, но не знаю, правда ли.

- Почему вы отказались от армии Андерса?

- Раздумал… сначала хотел уйти, а потом решил остаться… Не все ли равно, где воевать с немцами, лишь бы воевать, к тому же отсюда ближе к Варшаве.

- Вы в Куйбышеве познакомились с Юльским?

Кружельник глянул на меня, помолчал, подумал и сказал:

- Нет, раньше. В Куйбышеве мы просто встретились… случайно…