Взяв кувшин, она поспешила в ванную комнату. Та оказалась занята. Салли опять встала в полной нерешительности; тут открылась дверь рядом с ванной, и из нее вышел мужчина в пальто и котелке. Он уставился на Салли — она выбежала за водой прямо в ночной рубашке, но быстро отвел глаза и спустился вниз. Она покраснела от стыда. Вскоре дверь ванной открылась, и оттуда вышел еще один мужчина, тоже в верхней одежде. Он на секунду остановился, как и первый, будто желая что-то сказать, но лишь нахмурил брови и тоже спустился вниз, так и не проронив ни слова.

Салли стиснула зубы, быстро вошла в ванную, наполнила кувшин водой, согретой газовой горелкой, и вернулась к Харриет, плотно закрыв за собой дверь.

— Ну, Хэтти, сейчас мы тебя вымоем, — сказала она, наливая воду в таз.

— Нет, — ответила еще полусонная, с отметинами от подушки на лице Харриет, уткнувшись маме в бедро.

Салли сняла с нее мокрую ночную рубашку, обтерла дочь губкой, обернула одеялом, а сама начала искать чистую одежду. Но уезжали они в такой спешке, что она не положила в сумку чулки для Харриет.

— Ладно, наденешь вчерашние, — сказала она. — А сегодня купим еще. Думаю, маме тоже придется надеть вчерашние. Ну, давай вставай…

Она одела дочурку и тут заметила, что огонь в камине погас. И бумаги, чтобы развести его снова, больше не осталось.

— Да, Хэтти, тяжело нам с тобой придется, — сказала Салли, сажая дочь в кресло.

Девочка посмотрела на нее заспанными глазами, потом закрыла их, словно выражая свое презрение, и свернулась калачиком в кресле, пытаясь устроиться поудобнее на холодной кожаной обивке.

— Побудь пока здесь, — сказала Салли. — Мама оденется, а потом мы… Даже не знаю… Позавтракаем.

Простыней она вытерла клеенку на постели и оделась. Сейчас она пойдет вниз набрать воды, чтобы умыться, но ей больше не нужны эти встречи на лестнице, пока она в ночной рубашке. Как же все-таки здесь неудобно.

И не постираешь. Пока они не нашли местечка поспокойнее, где они смогут осесть на какое-то время и отдавать свои вещи в стирку, надо купить несколько пар чулок и нижнего белья для них обеих. После завтрака нужно составить список всего необходимого. И найти другое место.

Она оделась, принесла воду, разделась, вымылась, опять облачилась в одежду и тогда почувствовала себя немного лучше. Часы показывали уже восемь, и утро за окном было промозглым и туманным. До Салли доносились звуки оживленного Стрэнда, она поставила Харриет на подоконник, чтобы показать, что происходит на улице.

— Послушай! — сказала она. — Слышишь поезд?

Откуда-то из-за черной стены станции Чаринг-Кросс слышался свисток паровоза. Харриет вытянула руку с указательным пальцем.

— Томми!

Молочник возле своей тележки наливал молоко в два кувшина, принесенные чьей-то служанкой. Лошадь молочника смирно стояла рядом и лишь качала головой.

— Нет, это не Томми, просто похож на него, — согласилась Салли. — Это другой, здесь, в Чаринг-Кросс, свой молочник.

Из окна было видно много: парень, подметавший перекресток, продавец газет, множество кебов. Харриет больше нравились двухколесные экипажи, потому что они элегантно покачивались. Еще там стоял полицейский, большой и толстый, каким он и должен быть, что-то клевали два воробья и голубь, шла дама с черной подвижной собачонкой, глядя на которую Харриет рассмеялась. Потом мама с дочкой прижались лицом к стеклу и смогли прочитать рекламные объявления на бортах проезжающих омнибусов. По крайней мере, Харриет думала, что читает их: она смотрела на буквы и что-то бормотала, в то время как Салли отчетливо произносила написанные слова.