Она нашла жилье на Вильерс-стрит, узенькой улочке рядом со станцией Чаринг-Кросс. Домовладелицу, немку, в Салли интересовали исключительно ее деньги. Салли заплатила гинею на неделю вперед за спальню и гостиную. Уголь и свечи в стоимость не входили, поэтому за них пришлось платить дополнительно; белье надо было отправлять в прачечную, а еду заказывать заранее, что Салли сразу и сделала.

— Как вас зовут? — спросила хозяйка, записав все, о чем они договорились.

Они стояли в прохладном, тускло освещенном холле, Харриет подозрительно наблюдала за происходящим, сжимая в руках свою сумочку.

— Миссис Марчбэнкс, — ответила Салли, снимая шляпку. Левую руку она оставила в муфте: надо бы купить обручальное кольцо. А что носят вдовы? Надо прикинуться вдовой, лишь бы не вызывать подозрений. Ей предстоит во многом разобраться.

— Она есть мочиться в кровать? — поинтересовалась домовладелица.

— О нет. Обычно нет. Иногда.

— Я давать вам непромокаемая ткань. Постелите ее поверх матраса. Идемте со мной.

С саквояжем, висящим на локте, сумкой с бельем Харриет в одной руке и самой Харриет в другой, Салли проследовала за хозяйкой по узкой лестнице на третий этаж. Наверху немка поставила лампу на подоконник, достала из связки ключ и отперла ближайшую дверь.

— Вот ваши комнаты. Я принести вам непромокаемая простыня. Не забудьте про нее, пожалуйста.

Салли вошла в маленькую холодную гостиную и посадила Харриет на диван.

— Здесь всего одна кровать, — предупредила хозяйка. — Ей придется спать с вами. Я принести свечи и огонь. Вы ждать.

Когда она удалилась, Салли поставила на пол саквояж и подошла к окну. Вильерс-стрит блестела в свете нескольких фонарей и бара, находящегося по соседству; справа, со Стрэнда, доносились грохот колес, стук копыт и крики двух конкурирующих продавцов газет, рекламировавших свой товар. Здесь было более шумно, чем в Айлингтоне, и намного более шумно, чем в совсем тихом Фруктовом доме.

— Мама, — подала голос Харриет. — Темно.

Салли подошла к дивану, села и взяла дочку на колени. Она развязала ленты ее меховой шляпки и сняла ее, освободив светлые кучерявые волосы девочки, которые были такими же жесткими, как и у ее отца.

— Да, темно, но сейчас хозяйка принесет свечи, и мы их зажжем. И затопим камин, чтобы согреться, и поедим печенье, да?

— Все печенья.

— Немного оставим на завтра. А потом уложим тебя спать.

— Все печенья!

— Посмотрим. А вот и огонь.

Харриет вытянула шею, чтобы посмотреть на долговязого, шмыгающего носом мальчика, который принес корзину с углем и ведро с несколькими уже раскаленными угольками. Будто не замечая Салли с Харриет, он достал из кармана жилетки свечу, вставил ее в подсвечник на каминной полке и зажег спичку. Когда свеча загорелась, он бросил в камин углей и высыпал сверху те, что были в ведре. Затем перемешал их и ушел.

— Надеюсь, они разгорятся, — сказала сама себе Салли. — У меня нет спичек. Надо было ему принести немного дров.

Она встала с дивана и еще раз помешала угли. При свете свечи комната выглядела более гостеприимно, хотя и не намного. Харриет, устроившись поудобнее на диване, стащила варежку и засунула большой палец в рот.