В повозке кто-то шутил и смеялся, вспоминая перипетии состоявшейся схватки, даже приукрашивая ее подробностями, которых не было и в помине, а Лайам с еще одним парнем склонились над Брайди.

— Вот, — указал Лайам, приподняв ее густые влажные волосы и обнажив глубокую рану на голове. — Это чепуха, завтра утром ей уже будет лучше. Слышишь, она дышит как трубач? Беспокоиться не о чем.

Он поднял ее, чтобы освободить немного места, и нежно убрал волосы с ее лица. Харриет наблюдала за происходящим, держа во рту большой палец. Эти люди смеялись и пели. Они были счастливы, а она любила счастливых людей. Они очень шумели. Но это был приятный шум. А потом один из ребят толкнул другого, и тот упал на пол. Харриет подумала, что ему, должно быть, больно, но он лишь рассмеялся. Все хохотали, ей тоже стало весело, и она засмеялась. Чтобы было удобнее, пришлось даже вытащить палец изо рта. А когда все увидели, как она смеется, то стали хохотать пуще прежнего.

С козел в кабину постучали.

— Что там? — спросил один из ребят.

— Это я, Дермот. Кто-то выглянул наружу.

— Впереди полицейский, — сказал парень. — Ребята, тише, не будем шуметь…

Все притаились, перешептываясь, хихикая и пихая друг друга, пока полицейский не остался далеко позади и они снова могли говорить в полный голос. Но сейчас уже никто не смеялся. Все смотрели на Харриет.

— Что мы будем с ней делать?

— Это проблема Билла. Он нас в это впутал.

— А старик, которого мы там оставили?

— Может, он убежал…

— Я видел, как он упал.

— Мертвый? Святые угодники…

— Брайди знает, что делать с ребенком.

— Брайди?

— Она ведь девчонка, так? Она должна знать.

— Но Брайди…

— Мы не можем ухаживать за ребенком, это уж точно.

— А кто она вообще такая? Чья она?

— Откуда мне знать, Шон? Зато смотри, какая большая…

— Смотрите, сидит, как юная леди…

— Она обмочилась.

— Черт подери, да все дети одинаковы. Вспомни, сколько ты сам из пеленок не вылезал…

— А что, если Брайди не очнется? Молчание. Все посмотрели на девочку, тихо лежащую в углу повозки.

— Она что, умерла?

— Брайди, которая душу вытрясла из этого полукровки Джонни Родригеса? — презрительно скорчился Лайам. — Умерла? Да никогда в жизни.

— Но он в нее выстрелил…

— А разве мы не огрели этого урода ночным горшком по башке?!

— Было бы время, мы бы его еще и наполнили…

— Так что будем делать с девчонкой?

Долгое молчание. Харриет наблюдала за ними с восхищением.

— Приют? — неуверенно спросил кто-то. Все повернулись к нему.

— Ты кретин, Джонни Кофлан! Мы вытащили ее из одной тюрьмы, а теперь сдадим в другую?

— Тогда монашкам…

— Думай головой, а не задницей…

— Но мы не можем за ней ухаживать…

— Почему нет?

— Ну… Ее же нужно кормить…

— Молоко она уже не сосет, твою тощую сиську просить не будет, Шон Маккарти.

— Заткнись, придурок!

— Значит, может есть то же, что и мы. Картофельное пюре, мясной пирог, студень из угрей. Чуток пива ей тоже не помешает.

— А как же одежда и все остальное?

— Остальное? Что остальное? Ты сам когда в последний раз переодевался? Судя по запаху, в позапрошлом году. У нее тряпки ничего, пока потянет. Да, ребята, я погляжу, вы еще те пессимисты. А, уроды? Иди сюда, принцесса.