У меня больше не осталось сил бороться. И я просто кивнул.

– Я могу смириться с тем, что меня подвели, – продолжила она. – Но мои девочки… – Она провела ногтем большого пальца по кухонному столу, глаза ее заблестели. – Мой бывший, их отец… он бросил нас посреди ночи. Даже не попрощался. Поэтому я пообещала девочкам, что всегда буду рядом. Потому что им нужно было это услышать. Чтобы знать, что кто-то всегда будет на их стороне.

– Я это понимаю.

– Я знаю, что понимаешь. Ты на стороне всех, кроме себя самого. – Она склонила голову набок. – Что-то случилось сегодня?

«Я поцеловал Шайло. И это было лучшее и худшее, что я мог сделать».

Но я ограничился коротким:

– Нет.

– Хм-м. Я тебе не верю, но сегодня и так уже достаточно влезла в твои дела. – Она встала и направилась к двери, напоследок одарив меня строгим взглядом, но потом улыбнулась. – Не залезай больше на эту крышу в разгар бури. Никогда. Обещаешь?

– Да.

– Ронан?

– Я обещаю.

– В это я тоже не особо верю, но… – Она вздохнула. – Поспи немного.

«Если бы».

Когда она ушла, слышался лишь стук дождя по окнам и звук воды, капающей с моей одежды на кухонный пол. Какао остыло. Прошлое исчезло, и осталось лишь унылое и пустое настоящее.

Я принял горячий душ, чтобы прогнать холод… и смыть с себя запах и прикосновения Шайло. Я не добился этого, поднявшись на крышу. Не знаю, почему я решил, что в душе будет иначе. Она проникла мне под кожу, до самых костей, и не желала уходить. И мне не хотелось ее отпускать.

«Но она должна».

Я вспомнил понимающие ухмылки Фрэнки и Майки. Злобное ликование в глазах, когда они увидели нас вместе. Они походили на нетерпеливых псов, нашедших новую игрушку. Я ничего не мог предложить девушке вроде Шайло. Построив для нее сарай, я уже дал ей все, что нужно. Я украл у нее минуту поцелуя, нечто прекрасное, чертовски идеальное, но не мое, чтобы можно было это сохранить.

На следующий день в школе я прошел через двор, направляясь к длинной низкой стене, разделявшей верхнюю и нижнюю части кампуса, где мы с Миллером и Холденом проводили время между занятиями. Я заметил идущую с противоположной стороны Шайло. В длинной юбке, почти касавшейся земли, облегающем топе и с наушниками в ушах. Солнце, что выглянуло после вчерашнего дождя, придавало всему какую-то яркость; проблески меди, серебра и золота весело вспыхивали на ее руках и шее, на коже, которой я касался. Девушка выглядела чертовски сексуально и даже больше, потому что я уже прикасался к ней.

Она подняла голову и поймала мой взгляд. На долю секунды выражение ее лица смягчилось, а потом стало безразличным. Она не злилась, но это было еще хуже. Как будто я вдруг стал незначительным.

«Я это заслужил. И так будет лучше».

И будто бы для того, чтобы подчеркнуть всю тщетность моих усилий, в поле зрения возникли Фрэнки Дауд и Майки Гримальди. Они окликнули меня и подошли ближе. По сравнению с более крупным футболистом Фрэнки казался тощим. Гримальди обычно проводил время с друзьями по команде, но время от времени прибивался к Фрэнки. Холден говорил, что вместе их свело взаимное отсутствие мозговых клеток.