– Нет. Нет! Я не позволю тебе этого. Я не буду…

Прямо на моих глазах с лица Ронана исчезли все теплые чувства. Оно стало ледяным. Каменным. Во взгляде теперь сквозило безразличие, а в тоне голоса не слышалось ничего человеческого.

– Я это сделал. Я избил Фрэнки. Я хотел убить его за то, что он разгромил твой магазин.

Я внезапно ощутила исходящие от него волны опасности и откинулась назад.

– Ты лжешь.

– Я признаю вину и соглашусь на сделку.

– Нет. Ты не можешь. Своими словами ты просто пытаешься меня оттолкнуть. Но это не сработает.

Будто бы привлекая мое внимание, он потер ушибленные костяшки пальцев.

– Я не сумел защитить свою мать, Шайло. Но могу уберечь тебя. – Он вздернул подбородок, от безжизненного тона его голоса по спине пробежали мурашки. – Фрэнки тебя больше не побеспокоит.

– Ронан…

Позади него остановился охранник.

– Время вышло, Венц.

– Нет, подождите, – выпалила я, внутри поднималась паника.

«Это не может так закончиться. Невозможно…»

– Время вышло, Шайло, – хрипло проговорил Ронан; сквозь трещины в его броне просачивались эмоции, которые он так пытался скрыть. – Это конец пути.

Он быстро отвернулся и позволил увести себя от меня.

Я сидела, потрясенная, неспособная двигаться. В груди поселилось нечто тяжелое и болезненное. Я с трудом представляла себе годы жизни без Ронана.

– Нет… – тихо прошептала я, но слово затерялось в приглушенных разговорах посетителей окружной тюрьмы, постепенно превращаясь в ничто.

На следующий день я сидела в зале Высшего суда Санта-Круз между Биби и Марианн Грир, арендующей квартиру в жилом комплексе Ронана. И когда парень признал себя виновным, в знак поддержки они сжали мне руки. Сказанные судьей слова еще несколько месяцев заставляли меня просыпаться посреди ночи в холодном поту.

– Ронан Август Венц, за преступное деяние, коим является умышленное причинение физического вреда, повлекшее за собой тяжкие телесные повреждения, вы приговариваетесь к десяти годам лишения свободы в федеральной тюрьме «Сан-Квентин».

Все оказалось так просто. И закончилось очень быстро. Одним ударом молотка судья отнял у Ронана десять лет жизни и разрушил мою. Я не успела все это даже осознать, а охранник уже вывел парня наружу.

Ронан оглянулся на меня, и на долю секунды суровая маска, что он надел на себя в тюрьме, дала трещину. Его глаза выдавали все. В их дымчатой глубине таилась боль.

Они прощались.

Я услышала чей-то всхлип и поняла, что издала его сама.

На следующей неделе я хотела еще раз навестить Ронана, но он не отвечал на мои звонки. Поэтому я просто приехала. И обнаружила, что моего имени нет в утвержденном списке посетителей.

– О чем это вы? – спросила я. – Кто утверждает список?

Женщина за стеклом сочувственно улыбнулась:

– Заключенный, милая.

Несколько дней спустя, когда Ронана перевели в «Сан-Квентин», я попыталась попасть и туда. Но получила тот же ответ. Ронан не шутил, когда велел мне двигаться дальше и жить своей жизнью. Не дожидаясь его.

Вот только он и был моей жизнью. Ждать его или нет? Передо мной не стояло подобного выбора.

Заливаясь слезами, я позвонила Вайолет и рассказала эту отвратительную историю. Она плакала вместе со мной и обещала попросить Миллера пообщаться с другом. Но Ронан выкинул из списка и его. Как, вероятно, и Холдена, хотя о последнем не было ни слуху ни духу.