Шайло бережно обращалась с каждым пенни полученного ею кредита на открытие магазина, снижая расходы и пользуясь собственным мастерством, чтобы придать красоту обыденным вещам. Она позволила мне заплатить лишь ничтожную часть тех денег, что я хотел потратить из своего наследства. Она настаивала, что как можно больше нужно сделать самостоятельно.

И теперь она стояла посреди обломков воплотившихся мечтаний, которые еще несколько часов назад выглядели просто идеально.

Я подошел к Шайло, под подошвами ботинок захрустело стекло. Я не знал, что можно сказать или сделать.

– Кто мог сотворить такое? – спросил Руди.

– Надеемся, вы нам сможете это сказать, – проговорил другой полицейский, Мюррей, доставая блокнот. – Вы убрали весь товар с оконных витрин до закрытия магазина?

Шайло кивнула.

– Да.

– Здесь что-нибудь еще пропало?

Она беспомощно уставилась на украшения, лежавшие в разбитых, забрызганных витринах среди осколков стекла. Похоже, некоторые изделия тоже пострадали.

– Не знаю, – медленно проговорила она. – Не думаю.

Он нахмурился.

– Значит, это не ограбление. Просто настоящий погром. Кем бы ни был преступник, он хотел лишь нанести урон.

И мне показалось, что в грудь врезался шар из чистого льда, заставив кровь похолодеть.

«Мы с тобой еще не закончили, – проскрежетал голос в моей памяти. – Ты заплатишь. Я найду способ причинить тебе побольше боли».

Я посмотрел на стоявшую рядом с собой девушку. Именно навредив Шайло, можно было причинить наибольшую боль мне.

«Черт… Вот черт, нет…»

– Как это случилось? – глухо спросила Шайло, она выглядела полностью потерянной. – У меня есть охрана. Камеры и компания. Они должны были мне позвонить…

– Я захватила твой телефон, – вмешалась Летишия, роясь в своей сумочке. – Решила, что он может понадобиться.

Она протянула его Шайло, которая, не веря своим глазам, уставилась на экран.

– Я приглушила звук. Сделала несколько селфи за кассой и в толпе… а потом пошла работать.

Поверх ее плеча я увидел кучу пропущенных звонков из нанятой ею охранной компании.

– Я бы не стал себя в этом винить, – проговорил Тран. – Типичное разбойное нападение. Такие обычно исчезают задолго до нашего появления. Можно взглянуть на записи с камер наблюдения?

Шайло рассеянно кивнула и открыла приложение для просмотра. Мы собрались вокруг, чтобы взглянуть.

Лампы были выключены, и в магазине царил полумрак. Но света с улицы вполне хватало, чтобы разглядеть тощую фигуру в капюшоне и лыжной маске, буйствовавшую в магазине с ломом в одной руке и баллончиком краски в другой. Я ощутил тошноту.

Фрэнки Дауд. Хотя с таким же успехом под этой гребаной лыжной маской мог скрываться я.

«Это все я. Она пострадала из-за меня. Я ведь подозревал, что так может случиться».

Шайло издала сдавленный звук и сунула телефон Трану, потом отступила назад и коснулась зазубренного края витрины.

– Есть какие-нибудь зацепки?

– Это Фрэнки Дауд, – проговорил я.

Полицейские переглянулись.

– Сын Митча Дауда?

– Именно это я и сказал.

Мюррей что-то записал в своем блокноте, а Тран нахмурился.

– В чем дело?

– Митча Дауда выпустили из тюрьмы несколько дней назад, – проговорил Тран.