— Да будут боги милостивы к тебе, Цезарь! Да продлятся твои дни, дабы все мы благоденствовали!
— Ишь как! — сказал Цезарь. — Хитер! И меня похвалил, и себе благоденствия пожелал.
Гости за столом засмеялись. Отец смутился.
— Садись! — велел ему Цезарь. — Ешь, пей — заслужил! Отстоял славу Рима. Откровенно говоря, я сомневался. Фриз был силен.
— Он двигался слишком медленно, — сказал отец.
— Ты, конечно, приметил это? — сощурился Август. — Еще до того, как попросил меня? Ведь так?
— Так! — признался отец.
— Хорошо, что не врешь! — заключил Август и продолжил: — Ты показал, что Рим побеждает не грубой силой, а умом и упорством, и заслужил награду. Часто выступаешь на арене?
— Впервые.
— Я вижу шрамы на твоем лице и руках. Много шрамов.
— Я получил их, сражаясь с германцами.
— Луций Назон был префектом когорты ауксилиев, — пояснил, не утерпев, легат Пульхр.
— Почему же теперь тренирует гладиаторов? — Август повернулся к легату.
— Я долго оправлялся от ран, — поспешил отец на помощь. — На мою должность назначили другого. Теперь жду вакансии.
— Давно ждешь? — сощурился Август.
— Третий год…
Август повернулся к наместнику.
— Если не ошибаюсь, только в этом году мы направили в Галлию семь новых трибунов. Почему не нашлось когорты для Руфа?
Наместник не знал, куда деть глаза.
— Я сомневался… — наконец произнес он сдавлено. — Ауксилии под началом Назона были разбиты.
— Нам ударили в спину! — поспешил отец. — Неожиданно, когда мы сражались с другими. Германцев было вдвое больше.
Но Август продолжал смотреть на наместника.
— Когорта ауксилиев бежала с поля боя?
— Нет, Цезарь! Отступили германцы.
— Варвары захвали знамя и значки когорты?
— Нет, Цезарь.
— Почему говоришь, что когорту разбили?
— Ауксилии понесли большие потери. Был убит или ранен каждый второй.
— А у германцев?
Наместник замялся. Отец вновь не выдержал:
— Перед тем, как нам ударили в спину, мы положили сотни полторы. Потом меня ранили… Но мне говорили, что галлы убили еще не менее двух сотен. Иначе германцы не ушли бы.
— Я постарел, — со вздохом произнес Август, — и многого не понимаю. Наша когорта сражалась на два фронта. Ауксилии сохранили строй, значки и знамя, они убили много врагов и заставили германцев отступить. Мне говорят, что это поражение. Когда я был молод и сам водил легионы, такое считалось победой.
Наместник смотрел в стол. Август вновь повернулся к отцу. И вдруг заговорил на греческом.
— Ты сын всадника, но носишь простую тогу. Почему?
— У меня нет имущества для ценза всадника, — ответил отец на том же языке.
— Сколько времени ты командовал когортой?
— Больше трех лет.
— Вы часто брали добычу?
— Часто.
— И ты не сумел скопить четыреста тысяч сестерциев?
Отец молчал.
— Он распутник? — повернулся Август к легату Пульхру. — Тратит все на вино, женщин и другие удовольствия?
— Нет, Цезарь! — возразил легат. — Назон живет, как простой солдат. Я никогда не видел его с женщинами, у него только одна рабыня, а воду он пьет чаще вина.
— Куда ты подевал свои деньги? — сердито спросил Август отца.
— Я раздал их галлам, — выдавил Луций.