У некоторых комаров животы и впрямь раздуты от гемоглобина. Я показал на кишащую личинками лужу и, почесывая голову, спросил:

– Вы говорите, кража насекомых из лаборатории исключена. А вырастить собственную колонию анофелесов возможно?

Моя собеседница посмотрела на монитор, где мерцали сотни цифр, и выключила компьютер.

– Сырость, тепло, кровь – дьявольская троица. Для размножения личинок, обитающих в водной среде, необходима стоячая вода. За теплом этим летом далеко ходить не надо: такая жара… А что касается крови… Мышь, кошка, собака, обезьяна – любое животное подойдет. Остальное сделается само собой: самка анофелеса каждые три дня в течение всей свой жизни, то есть около месяца, будет откладывать по две сотни яиц и…

Я судорожно сглотнул.

– Вы… вы хотите сказать… что за несколько недель от одного самца и одной самки можно получить армию в несколько тысяч насекомых-убийц?

Она сдержанно улыбнулась:

– Ну, это вы хватили! Нет-нет! Плазмодии по наследству не передаются, все личинки всегда здоровы – и слава богу! Не то человеческий род давно был бы истреблен!

Я нахмурился:

– Однако профессор Дьямон упоминал о сорока процентах зараженных анофелесов…

– Да, и это странно, потому что единственная возможность для особи сделаться переносчиком болезни – высосать кровь у носителя малярии.

Мне стало трудно дышать, и я спросил дрогнувшим голосом:

– Вам известно, что мы нашли женщину, умершую от этой болезни?

– Конечно. В церкви – вы о ней?

В голове моей уже складывались сценарии один другого чудовищнее, и тело в ответ покрылось гусиной кожей.

– Вам нехорошо, мсье Шарко?

Я прислонился к стене:

– Извините… Я почти не спал. И потом… не каждый день узнаешь, что можешь умереть от малярии.

Калипсо сняла шапочку, тряхнула своей невероятной смоляной гривой и снова упрятала волосы под белую ткань.

– Не стоит нервничать, пока вам ничего не угрожает. Даже если вы в самом деле заразились, у паразитов сейчас инкубационный период, и весьма эффективный препарат, который вам назначен, должен очень быстро помочь.

– Ага, должен! При условии, что мои анофелесы не окажутся резистентными и что сам я не попаду в процент неизлечимых! Так ведь?

– Так, если вы предпочитаете видеть все в черном цвете.

Мне с трудом удалось вернуться к делу:

– По словам судмедэксперта, жертва проглотила большое количество меда. Считается, что это привлекло сфинксов, а можно ли сказать то же самое о комарах?

Она кивнула:

– Цветочный мед, необработанный, в естественном состоянии содержит молочную кислоту, органическое соединение, которое возбуждает и привлекает комаров. При этом съеденный мед – благодаря высокому содержанию в нем сахара – очень быстро усваивается организмом, молочная кислота, так же как минеральные соли, витамин С или аммиак, попадает через поры кожи в пот – и укус гарантирован. – (Никогда не думал, что человек с темной кожей может так побледнеть…) – Понимаю, к чему вы ведете… Вы думаете, эта женщина послужила… резервуаром для плазмодия?

– Вы выращиваете здоровых анофелесов, похищаете человека, зная, что он болен малярией, спускаете на него тучу комаров, а для того, чтобы укусов было больше, пичкаете жертву медом и… бреете ее с ног до головы: череп, брови, волосы на лобке… Затем, когда, по вашим расчетам, до смерти жертвы остается четыре или пять дней, вы, располагая к этому времени неограниченным запасом переносчиков болезни, ее изолируете. Следы от комариных укусов исчезают, не оставив на теле никакого следа, а следствие заходит в тупик… Логика безупречная…