– А он кто такой?
– Мой помощник, – соврал доктор.
Дюмортье протянул дрожащую руку. Фламан, свирепо взглянув на меня, кольнул его, и на полоске с желтым краем распустился кровавый лепесток.
– Надеюсь, после этого вы оставите меня в покое?
Врач, приложив свободную руку ко лбу пациента, помахал полоской, а когда увидел, что светло-желтый цвет сменился ярко-голубым, весь напрягся:
– Черт! Как это может…
– Что? – завопил Дюмортье, облизывая палец. – Что там такое?
Фламан не сразу смог заговорить.
– Этот цвет… указывает на наличие в вашей крови антигена плазмодия. Мне очень жаль, но… у вас… малярия…
Больной вздрогнул, на мгновение лицо его стало бессмысленным. Потом он, видимо, осознал услышанное и забормотал, пришибленный обрушившейся на него со всей силой реальностью:
– Но… но этого не может быть! Не может быть! Доктор, я сроду отсюда никуда не уезжал! Это ошибка! Дурацкая ошибка!
– К сожалению, – вздохнул врач, покачав головой, – тест дает стопроцентную уверенность… Я не могу сказать… насколько размножились паразиты, но инкубационный период прошел. Мы заберем вас в больницу. Прямо сейчас…
Дюмортье вскочил на постели, схватил доктора за рукав:
– Что за ерунду вы несете! Неправда это все!
Он, уронив руки, рухнул на колени.
Фламан стащил перчатки, подошел ко мне:
– Сколько человек у вас в списке?
Я с трудом развернул листок негнущимися пальцами:
– Пятьдесят два…
– Господи боже!
Вот и все… Бедствие добралось до этих домов. Его можно увидеть на мокрых, искаженных болью лицах. Его можно вдохнуть с тяжелым, влажным, зараженным воздухом. Мы опоздали, мы сильно опоздали…
Опомнившись, я подсунул листок Дюмортье:
– Искренне вам сочувствую… Но… вы должны мне сказать, знаете ли вы этих людей.
Он помолчал, комкая простыню, потом кивнул и медленно проговорил:
– Одетта Фаньен… Жерар Гре… Фредерик Тавернье… Да… всех знаю… Они все живут… здесь… у подножия холмов…
Новый приступ кашля заставил беднягу согнуться пополам. Я сел на кровать, ноги меня не держали. Сегодня я, как никогда, ненавидел свою работу.
– Комиссар… что все это значит? – недоумевал врач, сжимая трясущимися пальцами голубую полоску.
Я вытащил мобильник:
– Это значит, что деревня прямо сейчас вымирает… Никого… никому не звоните, пока я не свяжусь со своим начальством.
Глава двадцать девятая
Выйдя на улицу и оставшись один, я позвонил Леклерку и рассказал, что в горной деревне неподалеку от Гренобля малярия, масштабы бедствия нам пока неизвестны, но в чем сомневаться не приходится: инкубационный период позади и, если даже больные не умрут, лихорадка и плохое самочувствие останутся при них до конца жизни.
Окружной комиссар, оглушенный этой новостью, велел, пока не поступят точные указания сверху, соблюдать полнейшую секретность: нельзя допустить паники. Он уже связался с Гренобльским отделением Лионского управления судебной полиции, скоро в соответствии с планом срочных действий в Белую Трубу прибудут полицейские и машины «скорой помощи» с медицинским персоналом.
Я вернулся в комнату. Дюмортье, свернувшись калачиком, горел в лихорадке, дрожал и почти бредил, закатывая глаза в желтых восковых орбитах. Стоявший рядом с ним врач выглядел растерянным.