– …es veridad. – Азил, казалось, тоже вот-вот упадет в обморок от напряжения, жары и – несомненно – страха перед ситуацией, но ее голос звучал громко и твердо.

Кано и Хамид что-то негромко обсуждали. Пот капал с кончиков волос Грея на поясницу с регулярностью песчаных зерен, он чувствовал его сквозь рубашку – медленные песчинки, иронично подумал он, очень медленные – в песочных часах.

И вот они все обговорили, и Кано сделал несколько шагов и встал перед Греем. Он говорил, глядя в лицо Джона, на расстоянии не больше фута. Грей ощущал запах его дыхания, горячего от табака и с легкой примесью нездоровых зубов.

– Он говорит, – перевела Азил и замолчала, проглатывая слюну, – он говорит, что они это выполнят. Но вы должны сделать три бумаги – одну для вас, одну для него и одну для Хамида, потому что, если вас убьют и будет только одна бумага, какая от этого польза?

– Очень разумно, – строго сказал Грей. – Да, я так и сделаю.

Чувство облегчения омыло его тело словно теплая вода. Но он еще не все сделал.

– Еще одна вещь, – сказал Грей и вздохнул. Слишком глубоко вздохнул, и у него закружилась голова. Тогда он вздохнул еще раз, но уже неглубоко.

Кано наклонил голову, готовый слушать.

– Люди в гасиендах – семьи Мендес, Сааведра, – я знаю о вашем намерении, и мы больше не будем говорить об этом. Но вы должны обещать мне, что эти люди не пострадают, не будут убиты.

– …Ellos no serán asesinados. – Голос Азил звучал теперь негромко, бесстрастно, как будто она читала условия контракта. Впрочем, подумал Грей, это и был контракт.

Ноздри Кано раздулись после этих слов, из тени послышалось то ли ворчание, то ли грозный рык. От этого звука у Грея зашевелились волосы на голове.

Кано кивнул, словно сам себе, потом повернулся и посмотрел в тень сначала в одну сторону, потом в другую, пристально, как барристер посмотрел на настроение жюри. Потом повернулся к Грею и кивнул снова.

– No los mataremos, – сказал он.

– Мы не убьем их, – прошептала Азил.

Сердце Грея не перестало биться и теперь стучало медленно. Мысль о чистом и свежем воздухе томила его.

Не раздумывая, он плюнул на ладонь, как делали солдаты и фермеры, и протянул руку. На миг лицо Кано застыло в недоумении, но он тут же кивнул, негромко выдохнул – ух! – плюнул на ладонь и ударил по руке Грея.

У него была армия.

Слишком поздно. Такой была его первая мысль, когда он услышал на подъезде к городу дальнюю артиллерийскую канонаду. Британский флот прибыл, началась осада Гаваны. Впрочем, скоро его паника прошла. Он сообразил, что это ничего не меняло, и вздохнул с облегчением.

С тех пор как Малкольм изложил ему свой план, Грей постоянно держал в уме фактор времени: он был уверен, что рабы должны напасть на крепость накануне прибытия флота. Но это скорее относилось к первоначальному плану Малкольма – снять с помощью рабов заградительную цепь, чтобы флот вошел в гавань.

Но это сработает только при условии, если британские корабли окажутся поблизости, когда цепь будет открыта, иначе испанцы быстро поднимут ее. Но вот если заклинить пушки в крепости… это поможет англичанам в любое время.