Пустые струги покачиваются у обрывистого, в метр всего высотой, берега.

Горят костры у наскоро поставленных палаток. Дождь перестал, полуголые казаки варят на кострах пищу, сушат одежду.

У одного из таких костров сидят Керкун с Игичеем Из мрака вышел Ермак.

— Дозоры со всех сторон поставил. Да тревожусь не сморились бы. Уж измотались больно.

— Не тревожь, мы с Игичем посторожимся. А ты ступай поспи. Замертво ж падешь, — проговорил Керкун.

С берега реки на горящие костры смотрят карача, Алей и вогульский князь Юмшан, за их спинами маячит конный отряд.

— Попался Ермак, — усмехнулся Юмшан. — Он не знает, что тут на остров брод есть.

— Нападем на рассвете, когда самый сладкий сон, — сказал карача. — Великая слава ждет храброго Алея, ты возьмешь Ермака живым или привезешь его голову.

Керкун дремлет с пищалью на коленях, прикрытый от дождя курткой. Рядом лежит на траве его сабля. Игичей, сидя неподалеку, оглядывает пустынную реку.

Зашипели угли догоравшего костра — это снова сыпанул дождь. Керкун прохватился, вслушался в темень. Свист ветра, шум дождя да плеск речной волны…

Дважды Алей посылает татарина узнать, что делают казаки. И только тогда, когда татарин приносит казацкую саблю, Алей понимает, что казаки спят.

Багровый рассвет занимается под ненастной землей Сеет мелкий дождь.

Две сотни всадников осторожно спускаются с берега в воду.

Вода коням по брюхо, вогульский князек Юмшан и царевич Алей ведут всадников к острову.

— Дождь, — хорошо, — сказал Юмшан. — Пищали их стрелять не будут.

…Похрапывает дозорный казак. Опершись на пищаль, спит другой. Клонит в сон и Керкуна. Лишь промокший Игичей не спит, медленно поворачивает голову, вглядываясь во мрак.

Вдруг он стремительно вскочил. И тут стрела до половины вошла в его грудь. Захрипев, столбом упал в воду. От сильного всплеска Керкун вскинул голову, вскочил.

— Та-тары-ы! — разрезал темноту его крик. Он выдернул из-под куртки сухую пищаль и выстрелил.

…Ермак спал в кольчуге, в сапогах, лишь саблю отстегнул. От выстрела прохватился, схватил саблю, выскочил из палатки, простоволосый, забыв надеть шлем.

…Полусонные, полураздетые, казаки выскакивали из палаток, шалашей, хватали пики, топоры, пищали, некоторые пытались высечь и зажечь фитили, становясь первыми жертвами татар.

— Ермак Тимофеич! Они идут с той стороны! — вскрикнул появившийся из-за кустов Керкун.

Ермак метнулся в ту сторону, куда показал Керкун За ним ринулись другие казаки. Керкун схватил чей-то шлем, лежащий у шалаша, закричал:

— Атаман, надень!

…Ермак продрался сквозь кустарник и остановился, пораженный: прямо на него во главе вражеских всадников летел князь Юмшан с обнаженной саблей.

— Надень, говорю! — прокричал появившийся рядом Керкун, протянув Ермаку шлем.

— Предатель! — не обращая внимания на Савку, вскричал Ермак, выхватил у кого-то пику, могучим взмахом метнул ее в приближающегося Юмшана.

Пика пронзила вогульского князя насквозь. Он еще не упал, а Ермак был уже возле его коня. Атаман выдернул ногу Юмшана из стремени, опрокинул мертвое тело наземь, сам вскочил на коня. И вместе с Савкой Керкуном и другими принялся отбивать наседавших татар.