— Вокруг Кашлыка люди Кумача стояли, купцов не пропускали.

— Сейчас-то осады нету, — сказал Александров.

— Сейчас купцов из Бухары нету. Позже приедут, как фрукты-яблоки поспеют.

— Как появятся, скажи-ка им путь на Кашлык, — попросил Ермак. — Нам без торговли никак нельзя.

— Скажу, скажу, — закивал вогульский князек Юмшан.

На берегу Иртыша строились новые струги. Четыре были уже готовы, пятый достраивался. Тут же валялись остовы обгоревших судов, сожженных татарами во время зимней осады Кашлыка.

Казаки в исподних рубахах обтесывали доски. Другие поодаль варили смолу в котле.

Ермак с Мещеряком шли по берегу, оглядывая работу.

— Ежели к сентябрю помощи, за коей мы к новому царю гонцов послали, не окажется, из Сибири надо уходить, — тихо говорил на ходу Ермак Мещеряку. — Еще одну зиму не одолеть — что нас осталось-то, сотня человек…

Возле махавшего топором Савки Керкуна атаманы остановились.

— Видал я ноне твою остяцкую женку, третьего сына, что ли, ждешь? — спросил Ермак.

— Да засадили вроде с Анной, — ответил Керкун.

— Умельцы!

— Остячки на любовь горячие, атаман, — улыбнулся Керкун.

— Атаман! Где атаман? — послышался голос Александрова.

— Здесь я.

Из-за струга, стоявшего на песке, появился Черкас.

— Атаман! Там гонец от князя Юмшана.

— Ну?

— Князь вогульский сообщает, что он караван бухарских купцов к тебе послал, а люди Кучума их не пускают в устье Вагая заперли.

— Так… — Ермак опустился на бревно, пригласил присесть Матвея с Черкасом. Помолчали. — Пожалуй, схожу-ка я на Вагай с полусотней.

— Стоит ли, атаман? — сказал осторожный Мещеряк.

— Стоит! Пусть купцы знают, что мы пришли в Сибирь навсегда! А торговля нам во как нужна. — Ермак встал. — Через две-три недели вернусь! А покуда вы тут с Александровым оберегайтесь.

— Сам поосторожнее там, — сказал Мещеряк.

— Да на воде какая нам опасность!

Бьют по воде весла, один за другим плывут струги вверх по Иртышу.

Князь Юмшан, чуть раздвигая кустарник, плетью показывает караче и Алею на струги Сзади стоят их лошади.

— Там сам Ермак… Во время ночлега на берегу их легко перебить.

— Великий хан Кучум оценит твою верность, князь, сказал Алей.

Ночь. Но струги, освещая тьму факелами, движутся посередине реки.

— Проклятье! — прохрипел Алей. — Они третий день не пристают к берегу.

— Пристанут, храбрый Алей, — ответил карача.

— Мои воины валятся с ног, — сказал Алей.

— Люди Ермака тоже не железные.

При ярком солнце струги Ермака свернули в устье неширокой реки. Ермак вглядывается в таежные берега.

Как лисы крадутся по берегу воины Алея.

Вечер. Небо распарывают молнии, хлещет дождь.

— Похоже, никакими бухарскими купцами здесь и не пахнет, — мрачно сказал Керкун, обтирая мокрое лицо.

— Атаман, посушиться бы, — проговорил казак на рулевом весле.

— А коли татары на берегу?

— Мой друг Ермак правильно говорит, — поддержал Игичей.

— Вон пустой остров посреди реки Какие там та тары?

Ермак глянул на заросший кустарником крошечный островок с небольшой песчаной косой, поглядел на сырое небо.

— Ладно. Правь на остров.

— Ох, атаман, — проговорил Игичей. — Шибко глядеть кругом надо.