Довольно скоро она поняла, в чем причина депрессии. Черничное пятно на лучшей скатерти так и не удалось вывести до конца.

Показав могильным камням язык, миссис Фрой вышла из спальни и заковыляла вниз по лестнице в поисках мужа. Тот сидел во мраке гостиной, что было не вполне обычно.

– Что ж ты, лентяй, лампу-то не зажег?

– Обожди минутку. – Голос мистера Фроя был необычно тусклым. – Мысли какие-то дурные… Странно, Виннифред уже столько раз уезжала за границу, а я впервые всерьез озаботился ее безопасностью. Эти их поезда на континенте… Хотя, наверное, просто старость, начал ощущать холод могилы.

Сердце миссис Фрой дрогнуло – и у мужа предчувствие! Не говоря ни слова, она чиркнула спичкой, зажгла лампу, подкрутила фитиль и приладила стекло на место. Ожидая, пока лампа разгорится, она смотрела на лицо мужа, озаренное неярким пока светом. Оно выглядело белым, бескровным, костлявым – обладателю такого лица пристало спать не в одной с ней кровати, а на том сыром клочке земли за окном. И миссис Фрой вскипела, исполненная благородного гнева человека, который терпеть не может призраков:

– Чтоб я больше от тебя такого не слышала! Ты хуже мисс Парсонс! Ей всего-то шестьдесят шесть, но когда мы в прошлый раз вместе возвращались из города, она разворчалась – дескать, автобус полон, и ей приходится стоять. Я ей говорю – дорогая, при королевском дворе все стоят, ты бы особо не хвалилась, что не вхожа в те круги. А потом еще добавила – садись на мое место, а я постою, я все-таки помоложе буду.

– И как, засмеялись вокруг? – с интересом спросил мистер Фрой. В теплом свете лампы его лицо утратило прежнюю бледность.

– Еще как, прямо-таки грохнули. Кто-то даже зааплодировал. Тут я решила, что шутка зашла слишком далеко, и все прекратила – так на них всех посмотрела!..

Миссис Фрой по праву гордилась своим комическим даром, но чувство собственного достоинства было важней. Вот и сейчас она выпятила подбородок, словно все еще утихомиривая пассажиров автобуса, и спросила:

– А где Сокс?

– Боюсь, дорогая, ждет снаружи, чтобы побежать навстречу поезду, когда он придет. Не знаю, как и объяснить бедолаге, что еще не пятница.

– Я объясню, – объявила миссис Фрой. – Сокс!

Огромный пес поспешно ввалился в комнату. Обычно он не подчинялся сразу, будучи здорово разбалован, но определенные нотки в голосе хозяйки все же привык уважать. Та достала из жестянки три собачьих сухарика и выложила их рядком на стульчик у камина.

– Посмотри, моя радость, у мамочки для тебя три сухарика. Один – на сегодня, но сегодня Винни еще не приезжает. Другой – на завтра, но и завтра Винни еще не приезжает. А вот этот – на пятницу, а в пятницу Винни будет здесь, и тогда ты побежишь встречать поезд. Запомнил? Вот этот сухарик.

Сокс глядел на нее снизу вверх, словно пытаясь уразуметь сказанное. Янтарные глаза, полускрытые прядями шерсти – голову ему не остригли, – сверкали интеллектом.

– Он все понимает, – сообщила миссис Фрой. – И вообще я умею разговаривать с животными. Наверное, мы настроены на одну волну. Я всегда знаю, что у него на уме, и в состоянии донести до него, о чем думаю сама.