Налепленные крест-накрест полосы липкого пластыря отошли. Хэйр застыл было в ужасе, и тут полицейский у него за спиной присвистнул от изумления. Вместо сочащейся крови и рваного мяса под повязкой оказалось вполне себе целое, разве что несколько покрасневшее от клея лицо женщины средних лет. Узнав его, Айрис негромко вскрикнула:

– Мисс Фрой!

Два дня спустя, стоя на платформе вокзала Виктория, Айрис наблюдала, как пассажиры один за другим покидают перрон. Сестры Флад-Портер были среди первых. Ничуть не сомневаясь в своем праве на особое к себе отношение, они с довольным видом стояли в сторонке, пока джентльмен с властным голосом и манерами, вызывающими у таможенников машинальное желание подчиняться, руководил продвижением небольшого стада их чемоданов через стойку досмотра.

Один раз сестры по ошибке посмотрели в сторону Айрис и решили, что им не до церемоний. Они в Англии, и Айрис в их жизни уже не место. Впрочем, сестры мило улыбнулись жене викария, когда та подошла попрощаться. Лицо миссис Барнс лучилось радостью с тех пор, как в Кале она прочитала ответную телеграмму: «Простуда Гэбриэла прошла снова порядок». Как ни тянуло ее поскорее попасть домой, она все же ненадолго задержалась, чтобы выслушать последние сплетни.

– Разве не удивительно вышло с нашими молодоженами? – спросила старшая из сестер. – Уверена, что он не сел в поезд до Венеции – я его там не заметила. А она сошла в Милане, причем одна.

– Да-да, – кивнула миссис Барнс. – Знаю, моему мужу не понравились бы мои слова, но поневоле задумаешься – действительно ли они муж и жена?

– Разумеется, нет, – скривилась мисс Роуз. – Хорошо, что мы не общались. Если бы дошло до слушаний о разводе, нас могли бы вызвать в суд как свидетелей!

– Вот именно, – кивнула сестра. – Еще одно свидетельство того, что за границей необходима осторожность. Мы стараемся твердо придерживаться правила – никогда не лезь в чужие дела.

Айрис горько усмехнулась, вспомнив, что пришлось пережить ей самой в результате подобной изоляционистской политики. Пожав плечами, она отвернулась от сцены трогательного прощания и стала смотреть, как длинные тонкие лучи солнечного света пробиваются сквозь закопченную стеклянную крышу вокзала. Ее слабость еще не прошла, однако она уже чувствовала прилив новых сил – оттого, что вернулась домой, оттого, что жива. Пока отправившийся на разведку Хэйр бродил среди огромных куч багажа, сознание Айрис обратилось к прошедшей поездке.

Воспоминания были смутные, со множеством провалов. После Триеста она отключилась и не помнила себя до тех пор, пока не очнулась в итальянском поезде, несущемся сквозь ночь. За ней ухаживала женщина со сверкающими черными глазами, а Хэйр каждую минуту заскакивал справиться о ее состоянии. Большую часть дороги Айрис проспала, но, просыпаясь, каждый раз испытывала ощущение счастья.

Вагон был до отказа набит пассажирами, которые непрерывно курили, жестикулировали и пытались перекричать друг друга. Не понимая ни единого слова, Айрис тем не менее чувствовала симпатию к каждому. Мир полнился счастьем и предвкушением радостных встреч. Языковые барьеры рухнули, люди были не представителями различных национальностей, но гражданами земного шара, и это всех объединяло.