Мужчина жестом попросил их сесть, а женщина спрятала довольный взгляд под длинными ресницами.

— Привет, Малькольм, — махнул ему рукой Финли Эндрюс. — Малькольм Лэньон, адвокат, — представил он.

Профессию он мог бы и не упоминать. Малькольма Лэньона, едва ли не главного героя газетных колонок «Светская жизнь», знали все. Либо завидовали, либо ненавидели. Он воплощал в себе многочисленные пороки адвокатского сословия и являл собой ходячий телесериал: стиль его жизни шокировал ханжей, но удовлетворял жадное любопытство читателей желтой прессы. Впрочем, Ребус доподлинно знал, что Лэньон действительно прекрасный адвокат. Иначе и быть не могло, без этого его репутация лопнула бы, как мыльный пузырь.

— Это, — Эндрюс показал на собравшихся за столом, — члены комитета, о котором я тебе говорил.

— Да-да, — кивнул Лэньон. — Кампания по борьбе с наркотиками. Прекрасная идея, суперинтендант.

Уотсон порозовел от удовольствия, услышав такой комплимент.

Комплимент заключался в том, что Лэньон знает, кто он такой.

— Финли, — продолжал Лэньон, — ты помнишь о завтрашнем вечере?

— Записано у меня в ежедневнике крупными буквами.

— Прекрасно. — Лэньон окинул взглядом всю компанию. — Вообще-то я был бы рад видеть вас всех. Небольшая вечеринка у меня в доме, без особого повода. В восемь вечера, никакой торжественности.

Он отошел, увлекая свою спутницу за осиную талию. Ребус успел расслышать адрес. Хэриот-Роу. Одна из самых роскошных улиц Нового города. Это был незнакомый для него мир. Хотя он сомневался в серьезности приглашения, звучало оно более чем заманчиво. Тот же лейтмотив: раз в жизни…

Через некоторое время разговор пошел наконец о деле, ради которого все они собрались. Официант принес еще хлеба.

— Хлеб, — сказал нервный молодой человек, кладя еще одну подшивку газеты на стойку перед Холмсом. — Вот что беспокоит меня. Хлеб насущный понимают сегодня только как деньги, которых надо наварить непременно больше, чем у соседа. Мои одноклассники в четырнадцать лет уже готовились стать банкирами, или экономистами, или бухгалтерами. Их жизнь кончилась, не успев начаться. Это майские.

— Что-что? — Холмс переступил с ноги на ногу. Почему бы не поставить тут пару стульев? Он торчал перед этой тумбой уже битый час, пальцы его почернели от типографской краски. Два выпуска в день, утренний и вечерний. Поначалу его внимание привлекали отдельные заголовки или пропущенные им в свое время футбольные истории, но он скоро устал и теперь переворачивал листы механически. Правый локоть уже начинал ныть.

— Номера за май месяц, — пояснил молодой человек.

— А, спасибо.

— Июньские уже не нужны?

— Нет, я их просмотрел.

Юноша кивнул, сунул кожаную папку с июньской подшивкой под мышку и удалился.

— Начнем с начала, — сказал себе Холмс, развязывая очередную порцию старых новостей.

Ребус ошибся. В редакции не нашлось ни старого хранителя, который выполнял бы функции компьютерной памяти, ни компьютера. Брайан переворачивал страницу за страницей, отыскивая знакомые виды, снятые в свежем ракурсе. Зачем? Для чего? Ответа он не знал, и это раздражало сильнее всего. Вероятно, встретившись с Ребусом, он все выяснит.