Но сейчас рассуждать о недостатках Максима, который спас ее, вытащил из-под гробовой доски, было по меньшей мере неблагодарно.

Пока она отсутствовала, Максим навел порядок — сгреб все с дивана и со столика, бросил за гардины. Вернувшаяся Дина обнаружила на столике бутылку коньяка, рюмки, сыр на дощечке с ножом. Максим чистил апельсины и раскладывал дольки на тарелке.

— Другой закуски нет, — извинился он.

— Опять пить? — испугалась Дина.

— Не опять, а снова. Вам положено пить с горя, а у меня вообще ни в одном глазу. Присаживайтесь.

Дина села в угол. Диван оправдал ожидания — принял тело нежно и мягко. Дине хотелось забраться на него с ногами, устроиться поудобнее, но Дина постеснялась принять непринужденную позу.

— Выпьем за здоровье добрых людей! — пододвинул ей рюмку Максим и жестом показал: поднимайте, чокайтесь со мной.

— Хорошо, — подчинилась Дина, чокнулась и пригубила коньяк.

Максим выпил одним махом, взял кусочек сыра, протянул Дине, но не отдал:

— Добрые люди обидятся. До дна! Вот правильно, молодец! Закусывайте. Отличный коньяк, верно? — Он снова наполнил рюмки.

— Вы меня спаиваете? — спросила Дина.

— Спаиваю, — подтвердил Максим. — Но без корыстных целей и для вашей же пользы. Тост номер два: «Чтоб они сдохли!»

— Кто?

— Плохие люди. До дна! А то некоторые не допивают, и плохих людей развелось — хоть соли их.

— Хорошо.

Дина выпила и получила дольку апельсина.

— Я не могу пить в таком ритме, — жалобно проговорила она.

— Пробовали?

— Нет.

— Если не пробовали, то и не зарекайтесь. — Максим говорил задумчиво, точно мысленно решал какую-то задачу.

Он действительно решал.

Максим никогда и никому не рассказывал о причинах своего развода с женой. Слишком уж отвратительны и унизительны были эти причин. Кроме того, не в его правилах было распространяться о собственной личной жизни, да и чужая его мало интересовала. Но Дина, стойкий оловянный солдатик, заслуживала того, чтобы понять: не одна она хлебнула из горькой чаши. Дина, конечно, это и так знала — общетеоретически.

— У меня была жена, — начал Максим почему-то запевным тоном, как былину принялся рассказывать. Поймал себя на этом и усмехнулся. — У попа была собака, он ее убил. Я жену не убивал, хотя чертовски хотелось. Она любила отдыхать в Тунисе, дважды в год туда ездила. А я любил жену и был верен ей, как большевик Ленину-Сталину. Решил сделать сюрприз — приехал в Тунис без предупреждения. Сюрприз удался. Она ездила туда… как бы культурно выразиться? За сексуальными утехами. У них служба поставлена: русские бабы и горячие тунисские альфонсы.

Признание далось Максиму нелегко, он точно выдавил из себя слова, а потом встряхнулся, отгоняя воспоминания:

— Вот такие пироги с котятами, их ешь, они мяукают. Добро пожаловать в клуб, Дина!

Максим наполнил рюмки, и они выпили, Дина, потрясенная, не капризничала. И Максим уже не казался ей снобом, пресыщенным набобом. Человек, переживший болезненную драму. Выходя из стен этого дома, он надевает защитную маску.

— А дети? — спросила она. — У вас есть дети?

— Дочь Ксения девяти лет. Я хотел ее забрать. Но бившая (он так и сказал с издевкой — «бившая», а не «бывшая») притащила Ксюху в суд. Девочка должна быть с мамой и тра-та-та в этом духе. Я не мог сказать: «Девочку не должна воспитывать мать-шлюха!» Я ничего не мог сказать. Но, к счастью, все устроилось. Дина! Рано или поздно все устраивается. Ксюха бо́льшую часть времени проводит у моей мамы, я приезжаю к ним. Бившая твердо усвоила: если при дочери начнут мелькать в доме мужики, то денег она не получит ни копейки. Выпьем?