Мы были и остаемся с Ириной соседями по даче, наши участки через забор. В молодости сошлись на почве «моя свекровь — мое проклятье». Общались накоротке. У каждой дети, в стране смута и в магазинах шаром покати, мужьям зарплату не платят, учреждения их на ладан дышат, а свекрови, памятуя голод военных и послевоенных лет, ударились в натуральное хозяйство, на котором невестки, точно батрачки, должны с утра до вечера вкалывать. Мы с Ирой не то что картофель, морковь и огурцы выращивать не умеем, даже комнатными цветами никогда не увлекались. Времени для полноценного женского общения не выкроить, как и на то, чтобы поддерживать в мало-мальском виде свою внешность. Настроение затаенно-бунтарское: без маникюра и аккуратной прически мы себя чувствуем как беглянки из горящей бани — тазиком прикрылись и на улицу выскочили.

Бунт не состоялся, потому что в разгар дилетантских сельскохозяйственных утех Ирин папа переусердствовал на вспахивании целины под картофельное поле. Свалившись с «болями везде», решив, что пребывает на смертном одре, он признался в существовании параллельной семьи и наличии у Ирины сестры Элеоноры.

Ира пришла ко мне с квадратными глазами:

— Это какая-то Санта-Барбара, мыльная опера. Сестра! На десять лет младше! Только сестры мне не хватало. Она приезжает послезавтра.

Я нервно хохотнула:

— За картошкой? Так ведь только посадили. Можем оказать продовольственную помощь ранней зеленью. Сын говорит, что я неправильно называла крапивницей аллергический дерматит. Крапивница — это когда бабушка варит большую кастрюлю супа из крапивы. Извини, это у меня нервное! Ира, я вызвоню свою подругу Настю, чтобы приехала на выходные. Настя — она… с гаечным ключом. У нас всех, когда неожиданно случается обескураживающее событие, выбивающее из колеи, что-то внутри разбалтывается, сходит с резьбы. Настя вбуравливает ключ в твое подсознание и затягивает гайки. А пока ты наводишь на резкость свой замутненный взгляд, она действует. Осмотревшись в нашей квартире, Настя заставила родственничков, которые жили у нас нахлебниками, сделать ремонт в ванной и туалете. Они трудились на стройке, откровенно говоря, тырили материалы, потому что купить мы возможности не имели. Настя уже съехала от нас, но регулярно наведывалась, следила за ремонтом. Когда он закончился, Настя показала родственничкам на дверь: «Теперь все справедливо — вы расплатились за хлеб-соль и постой. Скатертью дорога!» О, какое это было счастье!

Ира посмотрела на меня с недоумением. У нее папа при смерти, мама в прострации, не знает, горевать или негодовать, свекровь шипит: она-де давно предчувствовала, Ирин папа внушал ей смутные подозрения. А тут я про неведомую подругу при гаечном ключе, организаторше ремонтов с замашками вышибалы. У Иры было лицо человека, который пришел посетовать, что боится надвигающейся бури, а в ответ услышал совет пригласить газонокосильщика.

Спустя некоторое время, глядя на Ельцина в телевизоре, Ирина скажет:

— Если бы на его месте была Настя, страна жила бы припеваючи.