Две щитовидки оперировали Вероника и Петя, сменяясь в роли ведущего хирурга и ассистента. Таня находилась рядом, наблюдала. Третью щитовидку, семидесятилетней женщины, Таня оперировала сама. Узел на узле, спайка на спайке, прорастание опухоли в соседние ткани — кропотливая работа, затянувшаяся. Свету Бабкину взяли на полтора часа позже, чем рассчитывала Таня. Впрочем, пациентка все это время не тряслась от страха, а пребывала в благодушном и расслабленном состоянии благодаря введенным утром препаратам. Когда Светлану привезли в операционную, с каталки переложили на стол, музыка не играла. Это было негласным правилом: пока больной вне наркоза — никакого музыкального сопровождения. Пациент решит, что тут песни поют, а не жизни спасают. Татьяна спустила маску, чтобы Света увидела ее лицо, и показала два больших пальца: все будет отлично! Из капельницы в Светину вену струился наркотический раствор. Света отключилась со счастливой улыбкой. Пока анестезиолог интубировал больную, то есть вставлял в трахею трубку, по которой пойдет газовая смесь, Татьяна рассказывала про Светину версию происхождения ее рака. Коллеги смеялись. Операцию вел Петя.

— Ну, давай смотреть, — подбодрила его Таня, — чего там ей муж насосал и накусал.

Таня подключилась только один раз, когда Петя и Вероника ошиблись. В мелочи ошиблись, но Таня не терпела даже мелких погрешностей. Комплекс отличницы, с детства: все, за что берусь, делаю на «пять».

На завершающем этапе Таня сказала Петру:

— Хорошо поработал. Иди в отделение, мы зашьем, передохни чуток и сделай перевязки, которые не успели до операций. Семеновой из третьей палаты надо швы снять. Она будет верещать. Семенова верещит при виде клизмы. Пусть Ира ее заговорит.

Можно было не предупреждать. Ирина не хуже завотделением, а то и лучше ведала обо всех капризах пациентов. И в то же время для Ирины, медсестры-профессионала высшего класса, постоянно сменяющиеся больные стояли на втором месте. На первом — доктора, о них забота. Татьяна — вне классификации, как особо охраняемая матка в пчелином улье.

Татьяна шила виртуозно. Если у больной не имелось врожденной особенности организма к образованию рубцовых тканей, то после Таниной операции на теле у больной оставалась миллиметровая линия, первое время красноватая, а потом и вовсе незаметная.

— Смотри, Вероника! — говорила Таня. — Игла входит под углом в девяносто градусов, так легче проколоть, теперь поворот, захватываешь ткань, стягиваешь. Попробуй. Хорошо! Угол меньше, не торопись. Узел слаб. Давай заново. Теперь лучше. Ай, перетянула. Ты их чувствуй.

— Кого, Татьяна Владимировна?

— Ткань-тело, иголку и нить.

Хирургическая сестра шумно дышала носом, недовольная затянувшимся мастер-классом. И так ведь каждый раз у Татьяны Владимировны! Можно было закончить полчаса назад! Анестезиолог и его ассистентка открыто выражали нетерпение: сколько нам здесь торчать?

Татьяна не обращала внимания на их эмоции. Сколько надо, столько и будете торчать. Работать!

У Вероники получалось вполне удовлетворительно. Главное — Вероника старалась.