Бережной был рядом, когда умерла мама. Он или кто-то из его знакомых позвонил кому-то, и приехали люди из конторы, оказывающей ритуальные услуги. Эти люди все сделали, а потом выставили счет, взглянув на который Вера удивилась — она думала, что сдерут гораздо больше. Но денег хватило. На жизнь, правда, оставалось совсем немного. Вера уже думала переводиться на заочную форму обучения и подыскивать себе работу, но тут Евгений сделал ей предложение. Они поженились, и вопрос о необходимости трудоустройства сам собой отпал.
Бережному удавалось где-то подработать. Он не говорил как, и Вера после нескольких безуспешных попыток разузнать, откуда муж берет деньги, перестала интересоваться. Вероятно, его способы зарабатывания на жизнь были не вполне законные или унизительные для человека с амбициями — вроде составления исковых заявлений для тех, кто не хотел тратиться на адвокатов. Кстати, не так уж много он и приносил. Впрочем, его мама иногда подбрасывала что-то. Эти деньги Женька называл подачками, но не запрещал жене принимать их. У него были странные отношения с матерью. Вероятно, сын не мог ей простить развода с отцом. Правда, тот не вспоминал о нем вовсе. И на свадьбе не появился, хотя его приглашали. Даже открытки не прислал.
А своего отца Вера не помнит. Он ушел из семьи, когда ей не было пяти. Помнит что-то смутное. Как-то в начале первого класса мама забрала ее из школы, и на улице они столкнулись с каким-то мужчиной. Дул пронзительный ветер. Вера ежилась в тонком стареньком пальтишке, а мама, отойдя в сторону, что-то говорила незнакомцу и показывала на Веру. Мужчина смотрел на Веру равнодушно и холодно. Потом уже, когда подходили к дому, мама сказала, что надо было у него денег на новое пальто попросить, раз алименты платить не хочет. Но произнесла это, обращаясь вроде как не к дочке. И сама же себе ответила: «Ничего, куплю тебе пальто. Хоть квартиру разменивать не стал, и то хорошо». Пальто новое было куплено. Вера помнила и пальто, и слова матери, а вот того мужчину не могла. Единственное, что четко сохранилось в памяти, — на отце была милицейская форма.
Других мужчин у мамы не было. По крайней мере, Вера их не знала. Мама никогда вслух не жалела о том, что в доме нет мужчины. Имела в виду, как позже поняла дочь, не мужчин вообще, а отца для Веры. А та переживала порой. Особенно когда некоторые девочки из класса хвастались подарками ко дню рождения: «Это мне мама подарила, а это папа…» Лишний подарок к празднику не помешал бы. Зато Вера знала, как пользоваться электродрелью и как заменить прокладку в кухонном смесителе.
Мама никогда не болела. Но в последний год жизни все жаловалась на боли в груди и считала, что у нее невралгия. А к врачу идти не хотела. В частной фирме, где женщина работала, зарплату выплачивали без ведомости, больничные листы, естественно, не оплачивались. Однажды вечером они ужинали вместе в комнате перед телевизором. Мама не могла оторваться от очередного сериала про честных и благородных ментов, которые в одиночку противостоят всем мерзостям окружающей жизни. Фильм закончился, начались новости, дикторы стали перечислять события уходящего дня. Мама убирала со стола посуду и вдруг произнесла, словно отвечая на вопрос, задаваемый ею себе самой постоянно: