— Система безопасности в её доме слабовата. Камер нет, — добавил Ллойд. — Регистрация при входе отсутствует. Соседи не могут сказать наверняка, приходила ли она домой в тот вечер, её никто не видел. Пропала её сумка, кое-какая одежда и личные вещи, да и денег в квартире не было. По показаниям других, Беата получала приличные чаевые и откладывала их. Все выглядит так, словно она решила сорваться, побросала в сумку все самое необходимое и уехала.

— Но вы думаете иначе, — Сказала Ева, глядя ему в глаза.

— Да. Я думаю, что с ней что-то случилось по дороге из ресторана домой. На нее кто-то напал. Я думаю, что той ночью ее убили. Вы ведь как и я прекрасно знаете, лейтенант, мы не всегда находим тела.

Нет, — сказала Ева. — Если она мертва, то её убил кто-то из знакомых. Иначе, зачем пытаться создать впечатление, что она просто сорвалась и уехала? Зачем собирать вещи?

— Я проверял эту линию, но ничего не смог найти. — От него словно исходили волны разочарования. — Возможно, тот, кто убил девушку, воспользовался её идентификационной картой, чтобы узнать адрес, а затем забрал её ключ — она носила все это в сумочке. Пытался замести следы. Я все еще работаю над этим делом, когда у меня есть время, но что-то мне подсказывает, что это дело ближе к вашему расследованию.

Он оглянулся, отпивая из стакана. — Старушка была не промах, — произнес Ллойд. — Заявляла, что говорит с мертвыми, и если бы девушка была мертва, она бы это знала. Я в такое не верю, но… Старушку ведь убили? Людей в этом городе убивают, — продолжал он, ставя стакан на стол. — Но это дело попахивает. Буду благодарен, если вы поделитесь своими данными. Что-то или кто-то может совпасть.

— Я передам вам данные, — пообещала Ева. Потому как что-то или кто-то обязательно пересечется.

Танцевальная студия растянулась на весь четвертый этаж старого здания в Вест-Сайде.

В ярком свете уличных фонарей щербатые кирпичи казались тусклыми и посеревшими от времени и грязи, зато окна сверкали.

На обшарпаных дверях обоих лифтов висели таблички «Не работает». Ученики, персонал и простые посетители выражали своё мнение по поводу этой ситуации с разной долей юмора и раздражения, расписывая двери ругательствами, анатомически невозможными предложениями и иллюстрациями к этим предложениям. И всё это на множестве языков.

— Полагаю, что лифты не работают уже не первый день, — прокомментировала Пибоди.

Ева же просто уставилась на один из наборов странных символов и букв, в то время как её мозг — или что-то в подсознании — перевело фразу со своего рода плоским юмором.

— Ё* твою мать, — пробормотала она и Пибоди заморгала.

— Что? Почему?

— Не твою мать.

— Но ты только что сказала…

Ева нетерпеливо замотала головой.

— Это на русском. Типичное русское ругательство, — вытянув руку, она провела пальцем по надписи на двери. — Ё* твою мать.

Пибоди внимательно посмотрела на фразу, на которую показывала Ева, и решила, что это с тем же успехом могли быть и иероглифы.

— Откуда ты это знаешь?

— Наверное, видела где-то.

Но это не объясняло как она могла знать — именно знать — что лифты не работают уже несколько недель. Развернувшись, Ева начала подниматься по лестнице.