– Что куда? – не поняла Дина.

– Ранил куда? – чуть ли не орал Влад, опустившись рядом с ней на колени. Он приподнял Дину с пола и уложил спиной себе на ноги.

– А-а-а, это, – поняла она и успокоила: – В бок зацепил. Я успела дернуться, но он достал все же. – И повернулась посмотреть, что там у нее.

На адреналине и испуге она толком-то и не почувствовала самого удара, да и боли от него тоже не ощутила особо. Но сейчас, увидев, что ее белая блузка на правом боку полностью залита кровью, Дина осторожно ощупала рану через ткань левой рукой и посмотрела на окровавленную ладонь.

И вдруг, без какого-либо предупреждения, в один момент, ее накрыло, захлестнуло таким диким, парализующим приступом паники, которого она никогда в жизни не испытывала.

– Дети! – закричала она и посмотрела почти безумными глазами на мужа. – Влад, дети!

– Дина, ты что? – перепугался за нее Гарандин, заглянув в эти и без того огромные, сейчас расширившиеся от ужаса глаза: – Диночка, Диночка, все в порядке! – тряхнул он ее и принялся уговаривать, произнося четко, резко, с нажимом каждое слово: – Дети в безопасности! Все трое в Москве, а Лешик сейчас на занятиях в манеже! – И все заговаривал, заговаривал ее: – Все в порядке, все нормально!

– Ты не понимаешь! – провела она второй рукой по ране и смотрела в ужасе и безумной какой-то панике теперь на обе свои окровавленные ладони: – Дети! Я беременна! Двойня! Двенадцать недель!

– Так, – самым своим жестким, командирским тоном произнес Гарандин, не просто услышав, но успев молниеносно усвоить и оценить информацию, и приказал: – Стоп, Дина! Стоп! Соберись! Перестань истерить! Давай, думай. Он тебя ударил в живот?

– Нет, – покрутила она головой, понемногу приходя в себя, словно от этого его грозного голоса и требовательного тона ее окатила какая-то страшная волна, освобождая сознание.

– Ты ударилась, ушиблась, когда упала? – продолжал спрашивать Гарандин твердым, даже страшным каким-то голосом: – Живот болит?

– Нет, нет. – Дина внезапно, так же, как впала в ступор, так и пришла в себя и повторила устало: – Ты прав, прав. Прав. Господи, что со мной?

– Ничего, ничего, родная, – отпустил себя Гарандин и прижал ее голову к своей груди, чуть покачивая, успокаивая и успокаиваясь сам: – Все нормально, ты просто испугалась. Сильно испугалась.

– Да, – согласилась она, – я сильно испугалась. Сильно.

И они замолчали, застыв всего на несколько секунд в этом своем единении, и Дина почувствовала, как перетекает в нее его сила и уверенность, успокаивая и поддерживая.

– Надо осмотреть рану, – сказал Гарандин, осторожно пересаживая жену со своих коленей на пол.

Просунул палец в одну из дыр на блузке, прорезанных ножом нападавшего, и рванул, разрывая шелк.

– Надо остановить кровотечение, – выгнувшись набок, осматривая и аккуратно пальпируя края раны, сказала Дина. – Но на первый взгляд и по ощущениям ничего страшного. Хотя я пока еще в шоке и под воздействием адреналина, могу и ошибаться.

– Боже мой! – закричала вбежавшая в гостиную Алена Васильевна, где все продолжал лежать так и не пришедший в сознание преступник, которого Гусаров, предварительно тщательно обыскав, перевернул на живот, умело, сноровисто связав ему за спиной руки своим ремнем. А заметив в прихожей Гарандина, который стоял на коленях, склонившись над окровавленной Диной, еще больше испугалась. – Боже мой! – повторила она и закричала: – Дина Константиновна, что с вами?! Вы вся в крови!