„Вещь-в-себе“ Канта сохраняет свое присутствие помимо сознания; она сохраняет свою бытийность в том смысле, что она не исчерпывается являемостью трансцендентальному сознанию, несмотря на всю его мощь представления. Феноменология Гегеля гораздо радикальнее феноменологии Канта и всей последующей феноменологии, включая Э.Гуссерля, потому прежде всего, что для Гегеля „бытие-для“ (знание) и „бытие-в-себе“ (истина) есть просто два определения в смысле детерминации одного и того же сознания, т. е. бытия-как-сознания. Эти две противоположные, казалось бы, детерминации составляют фундаментальность его особенной природы, которая в своей сути дуалистична, можно сказать, двусмысленна, поскольку это различие между знанием и истиной принадлежит самому сознанию. Сознание в себе делает это различие, но коль скоро оно само проводит такое различие, то по „сути дела“ это вообще не есть различие, а просто исследование являющегося знания, тем самым своей собственной природы. Оно излагает знание ради его истины, но в деятельности различения знания и истины и в их непрерывно проверяющем согласовании оно движется к постижению того, что реально оно есть само по себе. В этой связи Гегель говорит: „Если мы исследуем истину знания, то мы, по-видимому, исследуем, что есть оно в себе. Но в этом исследовании оно есть наш предмет; оно есть для нас; и то, что оказалось бы его „в-себе“, было бы, таким образом, скорее его бытием для нас“ (с. 47).

Знание и истина суть две детерминации сознания, которые сначала представлялись как раздельные, тогда как по сути дела они принадлежат природе самого сознания. И потому это так, что сознание, во-первых, „для себя самого есть понятие себя“; во-вторых, „сознание в себе самом дает свой критерий“. Знание и истина, познаваемая в знании, суть необходимые моменты самого сознания. Всюду, где сознание постигает нечто как истинное, оно будет осуществлять эту форму своей истины. Являющееся сознание есть в самом себе то, что должно быть еще проверено, и оно одновременно „в себе самом дает свой критерий“ для проверяемости как таковой. Поскольку сознание по своей сущностной природе есть для себя свое собственное понятие, постольку оно в себе самом дает свой собственный критерий.

„Следовательно, в том, что сознание внутри себя признает в качестве в-себе или в качестве истинного, мы получаем критерий, который оно само устанавливает для определения по нему своего знания“.

Естественное сознание есть непосредственное представление объекта, непосредственное его знание, причем такое знание оно считает истинным. Но в то же время оно есть знание и своего представления объекта, даже если оно специально не размышляет о своем собственном знании объекта. Сознание объекта и сознание своего знания-о себе принадлежат одному и тому же сознанию.

„Ибо сознание есть, с одной стороны, осознание предмета, а с другой стороны, осознание самого себя: сознание того, что для него есть истинное, и сознание своего знания об этом. Так как оба суть для одного и того же [сознания], то оно само есть их сравнение; для