— Господи, как политинформацию читает, — поморщилась жена, подруга боевая дней суровых, дух един и плоть едина.

— Молчать и слушать старших по званию, — приказал Звягин. — Тот, кто доказывает свою правоту физической силой — по-природному исконно прав: он доказывает, что значительнее своего обидчика и врага на Земле…

Победа привлекает женщину — да! Потому что доля мужчины на Земле — побеждать! Силой, умом, страстью! Выдержкой, волей! Побеждать — значит переделывать мир, оставить свой след, реализовать свои возможности. Это и есть удел и назначение человека.

Вклад женщины — принадлежать к роду победителей, продолжить его, тем самым — продолжить передел мира, обеспечить саму возможность этого передела, рожая победителей.

И женщина инстинктивно стремится к мужчине, в котором победительное начало выражено сильнее. Ведь любовь — проявление инстинкта жизни, а жизнь — это самореализация и передел мира.

— А почему любят богатых?

— Богатство — свидетельство силы человека в этом мире.

— А знаменитых?

— Слава — свидетельство значительности человека.

— А красивых? — Жена торжествующе посмотрела на замолкшего в затруднении Звягина.

— Красота — это тоже значительность, — нашелся он. — Красивый многим нравится, он заметен, ему легче идут навстречу, он ценен уже сам по себе.

Да… Так, если мужчина избит тремя хулиганами — это не поражение в глазах женщины: ну, втроем они сильнее физически, вот один на один — еще посмотрим. И побитый одним, но не сломленный, неукротимый, — он тоже победитель: в конце концов не он, так дети его своей неукротимостью и устремленностью добьются любой цели. А вот струсивший, отступивший — он проиграл, он слаб духом, и в глазах женщины падает. Ум и благородство на словах — дешёвы. Ибо трусость — означает непригодность мужчины в борьбе, которая есть жизнь, добиваться своего, оставлять след в жизни. Трус слаб всегда, потому что трусость не дает ему возможность реализовать силу. Наверное, ничто так не отвращает женщину от мужчины, как трусость.

— Ты у нас известный храбрец, — засмеялась жена.

— Чашку кофе храбрецу! — велел Звягин.

— Одолжи у него стольник, — посоветовала Лариса. — А лучше двести-триста.

— Зачем? — изумилась Валя.

— Посмотреть — даст или нет.

— Зачем? Мне не нужно. Если будет — конечно даст. Но если б и понадобилось — я не хочу брать у него, это… нехорошо…

Лариса сощурила длинные глаза:

— Если женщина для мужчины что-то значит — он рад для нее на все и с деньгами не считается. Надо знать, с кем имеешь дело. Просьба о деньгах — прекрасная проверка чувств.

Совет был неприятен: презренные уловки!.. Но — верен… Валя разыгрывала в воображении сцену: срочно продается, скажем, фирмовая куртка. А отдаст — постепенно, со стипендии, отдаст.

В Дом журналистов, место престижное, для посвященных, Игоря пускали без пропуска, здороваясь: знали. Потягивая внизу в баре кофе, Валя, невольно кося по сторонам, где обычные на вид люди запросто разговаривали о публикациях и командировках, спросила как можно небрежнее, ввернув в удобную паузу:

— Кстати, ты не мог бы немного одолжить мне?